Парикмахерия

Но, даже уронив дерево в нужное место, никто не знает — далеко ли от него убегать надо. Оторвавшийся от пня ствол находит новую точку опоры в своей кроне. И как оно сыграет, как там сучья в землю лягут и насколько они крепкие… Бывало, что крона превращалась в центр круга. Где ствол выступал в роли радиуса. И этот «радиус» — «заметал» площадь. Которая как известно «пи эр квадрат». И ко всем кто на ней, на этой площади — прилетал вот этот самый «пи». Как пел Эдуард Хиль:

«Э-ге-гей!
Привыкли руки к топорам!
Лесорубы,
Ничего нас не берет —
Ни пожары, ни морозы!
Поселился
Наш обветренный народ
Между елкой и березой!»

Ничего не берёт. Кроме летящего произвольным образом комля свежесрубленной «лесной красавицы». Поэтому чётко — «за две длины стола». Хотя никто это правило не выполняет — так ничего не наработаешь. А на лесосеке от летящего комля не спрячешься. Особенно, если несколько вальщиков одновременно дерева «роняют». Выход один: делай своё дело, но кроме вот того красивого танца с ритмом — крути головой. И держи дистанцию. Не по длине ствола, а по собственной скорости реагирования. Чтобы успеть выскочить. И только поперёк — вдоль от дубины не бегают. А бегать от падающей лесины в снегу по пояс…

«Трусишка заика серенький
Под ёлочкой скакал».

«Какал» — это от испуга. Бывало, что и взрослые, матёрые мужики на лесосеке «скакивались». А этому животному повезло — ёлка мимо прошла. Но заикой — сделала.

Не понимаю я наших экстремалов. Зачем на какие-то высотные здания лазить? С парашютом с них прыгать, людей нервировать…

Вот в Южной Америке есть племя. У них там как мальчик захотел… ну, сказать, что он уже… ну, большой мальчик, так загоняют его на вершину самой большой пальмы, привязывают пару пальмовых верёвок. Обратите внимание на уровень садизма — к лодыжкам привязывают, не к шее. И предлагают: или прыгай, или… или не хоти. И ведь прыгают же! Видно, сильно хочется.

Надо бы и в нашем отечестве что-то подобное спрогрессировать. Всех в тайгу, на сосну. За неимением пальм. Верёвки — лыковые. За неимением чего я сказал. За ножки — привязали, за ручки — раскачали… Экстремал? Экстремируй. Адреналина — столько же, а расходов — меньше. А потом — остальных. Ну, мальчиков. Ну, которым хочется. А также девочек. Поскольку у нас равноправие, эмансисипация и торжество демократии. Народу у нас, конечно, много, но и тайга большая — ёлок на всех хватит.

– Глава 108

Жаль — лесоповал пока без меня обойдётся. Когда рядом две такие… «щепоструйные установки» молотят… Вы никогда не наблюдали в реальности за половым актом слонов? Не по телевизору или, там, через телескоп, а — «в живую»? Со звуком, с запахом… Говорят, зрелище обеспечивает полную импотенцию на длительное время. Правда, только для белых людей. Негры к этому событию относятся с… профессиональным интересом. Животноводческим. Но я ж не негр! А как белый человек со своим топориком возле этих… дровосеков и лесоповалистов… я не уместен. Пойду-ка я отсюда. Проинспектирую покособище.

Нет, конечно, не просто так. Надавал ценных указаний, организовал народ, поднял боевой дух и трудовой энтузиазм, оптимальным образом расставил кадры… Пообещал, указал, предупредил… короче — руководнул. А, ерунда. Взрослые мужики, в этом деле — больше моего понимают. Если гонор не заест — сами разберутся — кому где стучать. «Не плотники, а стучат». Лишь бы друг другу по мордасам не настучали, остальное — не мой случай.

Я уже говорил, что проблемы создаются не количеством людей, а степенью их близости. Пока Хохрякович жил в Рябиновке, мне было глубоко плевать — чего он там делает. Но когда это… «орудие говорящее» не говорит и не орудирует, а нагло дрыхнет под кустом, засунув себе ладошки между коленок… Те самые ладошки, которые по моему гениальному прогрессорско-попаданскому замыслу должны сейчас двигать косу, а также мировой прогресс, торжество демократии, истинного гуманизма и моё личное здешнее благосостояние… Пришибу гада!

То есть, я, конечно, понимаю: у парня впереди встреча с Домной. И он старательно отсыпается впрок. Я те дам впрок! Никакого «прока» не будет — будешь у меня всю ночь в карауле стоять и звезды считать! Я-то знаю, сколько их видно. Не сойдёмся в счёте — без сладкого оставлю!

После пинка «орудие говорящее» отнюдь не заговорило. Но визг был далеко слышен. Шорох листьев заставил меня раздвинуть ветки куста, где обнаружились две испуганные мордашки: Кудряшковой бабёнки и «пламенеющего горниста». Вру: быстро бледнеющего.

Разврат, разруха, разгильдяйство и… р-р-разорву на р-р-аз!

Молодёжь всё поняла и мгновенно рассосалась. Вместе с инструментом. Уже вдогонку успел спросить

– А остальные где?

– Тама. Вона.