Париж

Спускаясь по древней узкой, извилистой улице де ла Монтань Сент-Женевьев, мы подходим к Эколь политекник, куда главный вход ведет, как и подобает, с улицы Декарта. В Эколь политекник царит картезианский метод; здесь Франция превращает математиков в правительственных чиновников. Результаты не так уж плохи, говорят французы, весьма склонные к самокритике. И действительно, во Франции правят страной не хуже, чем в соседних странах, а в административном отношении, пожалуй, даже лучше. Было бы заблуждением считать, что картезианский метод и дополняющий его экспериментальный метод могут быть врагами тонкого ума и действия. Декарт создал современную математику; он был солдат по профессии и великий прозаик, но в своем роде мистик — глашатай божественной воли. И то, что в этом квартале Декарт сосед Клода Бернара и святой Женевьевы, — неплохой символ. О, как Франция сложна!

В последнее время в вашей стране вам много говорили о Сен-Жермен-де-Пре. Некогда он считался кварталом церкви и издательств, но начиная с войны 1939 года стал равным по значению Монмартру и Монпарнасу. В 1947 году, путешествуя по двум Америкам, я был поражен количеством вопросов, задаваемых мне журналистами о «Кафе де Флор», о кафе «Дё Маго», об отеле де ла Луизиан. Был ли знаменит Сен-Жермен-де-Пре в глазах многих молодых людей как место увеселения? Не совсем так. Конечно, в квартале были кабаре, ночные кафе, такие, как знаменитая «Роз руж», где слушали четырех братьев Жак, остроумие которых столь же тонко, сколь и смешно, и которые вовсе не братья; были такие погребки, как «Табу». Но для расспрашивающих меня иностранцев Сен-Жермен-де-Пре был прежде всего выразителем душевного состояния и той философии, которая является частью экзистенциализма.

Что знали мои собеседники о доктрине экзистенциализма? Почти ничего. Их сильно смутил вопрос: почему, когда речь идет о человеке, размышляющем о самом себе, сущность предшествует существованию? Из произведений Сартра они знали только «При закрытых дверях», «Грязные руки» и «Почтительную проститутку». Но когда речь шла о любимых кабачках Сартра и Симоны де Бовуар, эрудиция моих собеседников была неистощима. Они знали, что сюрреалисты предпочитают «Дё Маго»; экзистенциалисты — «Кафе де Флор», а пивную Липп, которую некогда посещали Фарг и Сент-Экс, иногда посещал Андре Жид. Эти священные места были для молодых людей Гарварда или Иела, Сан-Марко или Меделлен тем, чем для молодых греков Среднего Востока были Лицей или Академия во времена наивысшей славы Греции. Америка, с ее строгими нравами, всегда мечтала найти в Париже какой-то налет вольной фантазии, пусть даже слегка безумной. Монмартр, а затем Монпарнас отвечали этому стремлению. Сен-Жермен-де-Пре их продолжает.

Монмартр и Монпарнас

Мне не нравится, когда Монмартр и Монпарнас изображают в виде двух держав-соперниц. Пусть обаяние Монпарнаса более свежо, но и старый Монмартр все равно не теряет ни на йоту своего очарования. Конечно, существует Монмартр во вкусе провинциалов, в какой-то мере уже старомодный. Но сколько же уголков старого Монмартра остаются неповторимыми!

Весь Мон-мартрский холм усеян небольшими одноэтажными домиками, с балконами, полными цветов, с зелеными палисадниками. На каждом повороте перед вами — Утрилло или Кизе. На крутых улочках стоят повозки, груженные овощами, первоцветом, гиацинтами. Купите букетик цветов или артишок, и торговка вам скажет: «Бери, моя красотка, бери, моя дорогая, бери, моя милая».

Потому что на Монмартре ведут себя непринужденно. А вы знаете, что существует Монмартрская республика? Мэр Монмартра? Что по воскресеньям устраивается шествие пожарных с сельским стражником во главе? Изучите эту республику. В глубине узкого тупичка вы вдруг обнаружите старый особняк с резьбой на фронтоне. На самой верхушке Елисейской улицы изящных искусств как фон для всей открывающейся перед вами картины стоит красивое старинное здание. Посмотрите на эту улицу, состоящую сплошь из лестниц, она перерезана пополам старыми железными перилами, отполированными тысячами рук, державшихся за них. Следующая улица перегорожена деревом, разросшимся так пышно, как будто оно выросло в лесу. Никакой планировки. Все неожиданно, все разукрашено «как чучело гороховое». Площади бесформенны. Улицы извиваются вокруг собственной оси и приводят вас обратно, туда, откуда вы вышли. Стены облуплены; штукатурка осыпается. Неожиданно возникают виноградные кусты и поднимают свои чахлые лозы на вершину холма. Тут все беспорядочно, сумбурно и очаровательно. Это Монмартр.

Ни в одном квартале вы не увидите более противоречащих друг другу картин. На монмартрских улицах встречаются персонажи из романов Карко, девушки, поджидающие в двух шагах от меблированных комнат своих клиентов, сутенеры в кричащих пиджаках, издали наблюдающие за своими любовницами.