Париж

– Мой дорогой мальчик, нельзя же утверждать, что человек предатель, только на том основании, что он еврей.

– Нельзя, но его происхождение сразу вызывает подозрения.

– Я так не думаю. Чем вызвано такое твое отношение к евреям?

– Прежде всего они не католики, это то, что лежит на поверхности. И потому мы не можем быть уверены в их лояльности. Никто не знает, что у них на уме.

– Ты считаешь, что существует всеобщий еврейский заговор?

– Но евреи же держатся вместе, это факт.

– И ты думаешь, будто наш друг Якоб, который продал нам этот замечательный гобелен, тоже участвует в заговоре?

– Не знаю, отец. Может быть.

– И офицеры твоего полка придерживаются такого же мнения?

– Конечно. И в том, что касается «дела Дрейфуса», большинство высказываются за то, чтобы евреям вообще не разрешали носить офицерское звание.

– Не существует никаких доказательств заговора, тебе известно это?

– Естественно. Это же заговор.

Виконт вздохнул:

– Мой дорогой сын, ты придерживаешься той же доктрины, которую проповедовал каждый маньяк в тайной полиции со времен Вавилона: если мы видим заговор, значит он доказан; если мы его не видим, значит заговорщики ловко скрываются. Это беспроигрышная логика.

– Вот именно.

– Но, возможно, никакого заговора вовсе нет, мой мальчик. Тебе не приходило это в голову?

Роланд смолк.

Виконт гордился сыном. Он видел, что, несмотря на все предрассудки, которые, к несчастью, были общепринятыми, Роланд выказывал идеалистическое стремление служить правому делу. Порок скрывался не в характере сына – честном и благородном, а в его мировоззрении – весьма ограниченном. И это, рассуждал виконт, еще один довод в пользу того, чтобы попытаться оказать сыну важную услугу.

Он должен развить ум молодого человека, показать ему, что жить можно по-разному и что в несовершенном мире терпимость – это добродетель.

И в этом виконту поможет все та же идея, пришедшая ему в голову во время обеда с Бланшаром и тем пренеприятным стряпчим. Де Синь не видел ничего невозможного в том, чтобы отобедать в кругу семейства Бланшар, но с самого начала он намеревался отправить вместо себя сына. Роланду следует расширить круг знакомств, и семья Бланшар вполне сойдет для начала.

Не был оставлен виконтом без внимания и тот факт, что у Бланшара имеется дочь, которая наверняка принесет будущему мужу отличное приданое. Девушка не принадлежит к знатному роду, ну так что же. Времена меняются, и нужно учитывать это. Возможно, Роланду подойдет именно такая жена.

Только нельзя допустить, чтобы сын догадался о его плане. Мальчик обязательно взбунтуется, если сочтет, будто им манипулируют. Однако события сложились так, что виконту почти не пришлось прилагать усилий.

В начале января прошли мощные снегопады. Замок в снежном наряде выглядел волшебно, но затем грянули морозы, лопнуло несколько труб, и ко второй декаде месяца, когда началось потепление, выяснилось, что подвалы затопило и ситуация серьезная.

– Мой дорогой сын, у меня к тебе есть две просьбы. Первая связана с письмом, которое я только что нашел на своем столе. Оно пришло шесть недель назад, только я совершенно забыл о нем. Оно от одного человека из Канады, который считает, будто приходится нам родственником. Я уверен, что это не так. Насколько мне известно, из нашей семьи никто в Канаду не уезжал. Но не думаю, будто этот канадец пытается втереться к нам в доверие. Выражается он весьма изящно. Так вот, сейчас у меня масса хлопот, а я и так смущен, что безбожно затянул с ответом. Сделай мне одолжение, ответь ему. Напиши что-нибудь вежливое. Кто знает, может, когда-нибудь нам понадобится друг за океаном.

Роланд согласился, хотя и без особого желания.

– А что второе?

– Ах да. Я планировал поехать в Париж вместе с тобой, но из-за этих проблем с подвалами мне придется остаться. Не сможешь ли ты сходить вместо меня на обед, где я обещался быть? Сказать по правде, я практически напросился на приглашение.

– Когда, отец?

– В третье воскресенье этого месяца. Кажется, оно выпадает на шестнадцатое число.

– Шестнадцатого? Думаю, что смогу. А у кого обед?

– У одного моего друга, по имени Жюль Бланшар. Это владелец универмага «Жозефина». Мы познакомились в связи с той статуей Карла Великого.

– Но, отец, я не знаком с людьми такого типа. Я даже не сумею ничего сказать.

– Мой дорогой сын, тебе не придется ничего говорить. Просто пойди туда как мой представитель. Я бы не хотел обидеть Бланшара, не явившись на обед. В любом случае тебе доставит удовольствие общение с ним. Он знает, как вести себя. В высшей степени светский человек, скажу я тебе. И будет очень полезно познакомиться с кем-то из той среды. Они имеют сейчас большое влияние.

– Я буду там совершенно не к месту.

– Просто появись там ради меня.

– Хорошо, как скажешь.

На следующее утро Роланд отправился в Париж. Ни отец, ни сын и подумать не могли, что виделись в последний раз.

Десять лет назад Жюль Бланшар с женой раздумывали, не купить ли внушительный особняк возле парка Монсо. Но в конце концов отказались от этой идеи.

– Хватает хлопот с домом в Фонтенбло, – сказал Жюль.