Париж

После всех усилий Людовика XIV по укреплению династии королевство может оказаться снова таким, каким было в начале его правления, – истощенным и с беспомощным ребенком на троне.

Солнце угасало. Неотвратимо наступала тьма.

Странная вещь случилась на исходе августа. В тот день Эркюль Ле Сур попросил внука отвезти его на новое место: на величавую Королевскую площадь в квартале Марэ. Когда они прибыли туда, он отыскал какое-то известное ему место и там вылез, разминая ноги.

– Почему ты захотел выйти именно здесь? – спросил внук.

– Ты имеешь что-нибудь против?

– Да нет…

– Вот и нечего тогда болтать, – отрезал дед.

А сам он гадал о том, что стало с той загадочной женщиной. Наверняка уже умерла. «И сам я вот-вот последую за ней», – подумал Эркюль. Ему пришло в голову, что в каждом уголке Парижа, должно быть, есть места, где люди тайно занимались любовью – люди, которые с тех пор давно превратились в скелеты и прах. И если их всех разом воскресить и вернуть в тот момент, когда они предавались любовным утехам, то-то забавная получится картина: тысячи пыхтящих, сопящих и постанывающих скелетов. В теплом густом воздухе августовского полудня Эркюлю почудилось на мгновение, будто он и вправду видит вокруг себя эти истлевшие тела, эти невесомые призраки. А может, это воспоминания или даже сами души парят вокруг живых? Если такое вообще возможно, то только в сладостном покое уютной аркады из камня и кирпича, в тихий знойный день на исходе лета.

Их свидание было не единственным. Дама приезжала за ним на следующий день и еще раз через день. Трижды они совершили путешествие от Нового моста до Королевской площади. Трижды они предавались страстной любви. Он был тогда молод и горяч.

Потом она исчезла, и больше Эркюль Ле Сур ее никогда не видел. Он не знал, кто она такая, и не делал попыток узнать. А зачем? Ему осталось воспоминание о трех волшебных днях, когда он, подобно рыцарю из баллад, переносился в другой мир.

Эркюль Ле Сур постоял на площади, а потом заявил, что пора домой. Повозка только стронулась с места, как он окликнул внука:

– Посмотри-ка на это!

– На что?

– Вон там.

Эркюль указал на точку у самой аркады, шагах в пятидесяти впереди повозки.

– Не вижу ничего.

– Там маленький такой человек, старик, одетый в красное.

– Да нет там никого, дед!

И тогда Эркюль Ле Сур понял.

– Ты прав, – сказал он, – привиделось.

Но он смотрел на старика, пока повозка катилась мимо, и старик тоже смотрел ему в глаза.

Так вот, значит, он какой, думал Эркюль. Обычно Красного Человека видели короли и другие великие личности – перед каким-нибудь трагическим событием, например перед смертью. Но он ни разу не слышал, чтобы старик являлся простым людям.

Что же могло означать его теперешнее появление? Скорее всего, смерть короля. А может, и его собственную.

– Я не удивлюсь, – произнес Эркюль вслух.

– Что? – переспросил внук.

– Ничего.

«Если мне суждено вот-вот умереть, – подумал Эркюль, – то хорошо, что я съездил сегодня сюда и все вспомнил».

– Три лучших сношения из всех, что у меня были в жизни, – сказал он.

– Что?

– Не думаю, что королю осталось долго жить.

– Ну что же, он умрет, зная, что оставил свой след в истории, – заметил юноша.

Эркюль Ле Сур задумчиво кивнул. Что верно, то верно. Но что это за след, пока оставалось скрыто за темными облаками будущего.

– Ни один человек не знает, какое наследство он оставляет после себя, – сказал старый башмачник-философ.

Глава 18

1914 год

Седьмого сентября 1914 года в городе Париже можно было увидеть самое странное зрелище за всю военную историю.

Тома Гаскон, его младший сын Пьер и брат Люк наблюдали это с верхней точки Елисейских Полей – почти с того самого места, откуда четверть века назад Тома разглядывал похоронный кортеж Виктора Гюго. Но сегодняшняя процессия была совсем иного рода. И Тома сегодня высматривал не Эдит, а своего сына Робера.

Дело в том, что французская армия отправлялась на войну.

На такси.

Летом 1914 года в Европе военных действий не велось. С тревогой наблюдая за соседней Германией, которая наращивала мощь армии и флота, Франция и сама не бездействовала. Ее генералами был подготовлен план на тот случай, если вновь возникнет вооруженное столкновение с Германией: двинуться на восток и вернуть Эльзас и Лотарингию. Наступать – вот какой была военная доктрина Франции, вот к чему влек ее дух. Наступать и восстановить честь Франции. Но пока сложная система соглашений хоть и с трудом, но удерживала неустойчивый мир в Европе.

И вдруг неожиданно для всех в Сараеве убивают австрийского эрцгерцога. Какое отношение имело это убийство к Германии или Франции? На первый взгляд – никакого. Но когда Австрия объявила сербам войну, Россия встала на защиту братьев-славян. Германия, состоявшая в союзе с Австрией, была обязана объявить войну России. Россия принадлежала к блоку Антанты и таким образом была связана с Францией. Чтобы избежать войны на двух фронтах, Германия решила быстро раздавить Францию. Германский генеральный штаб во главе со Шлиффеном даже разработал детальный план кампании.