Париж

Грот был просто сказочным. По сути, это была небольшая пещера в отвесной скале. Ее высокий свод оброс гирляндами сталактитов. Еще более поразительным был водопад, спускающийся каскадами с двадцатиметровой высоты в озерцо в глубине пещеры, откуда вода выливалась по камням наружу. Если бы из-за валунов у стен грота вдруг выскочили нимфы и стали танцевать, то в таком окружении это не показалось бы странным.

Самым же примечательным в этом гроте было рукотворное происхождение. Давным-давно пещера служила входом в старый карьер. Сталактиты в действительности были высечены из камня. Водопад создали с помощью гидравлики. Получилось очень романтично, несомненно. Но тут не осталось романтики леса, пещеры и величественной скалы. Это было что-то вроде декораций.

– Может быть, – лукаво улыбнулся Люк, – та дева, что ты искал, живет здесь, в гроте. Подожди минутку, и она выйдет из-за водопада.

– Давай найдем место, чтобы перекусить, – сказал Тома.

Они снова перешли по мосту на берег озера и следовали изгибам петляющей тропы, пока не нашли зеленую лужайку. Там они и уселись. С их места был виден щербатый утес, на котором стоял круглый павильон – храм Сибиллы. Повсюду пылала золотом и пурпуром листва. Братья съели хлеб с сыром, выпили пиво. Тома растянулся на земле и стал смотреть в небо.

Серых облаков стало больше. Тома лениво наблюдал за тем, как плотный вал облаков докатился до солнца, затянул его дымкой, а затем и вовсе скрыл из виду. Он ждал, когда солнце выглянет снова, но в тучах не осталось разрывов. Потянуло холодом и сыростью, в деревьях зашумел ветер. Листья больше не были золотыми, а приобрели тот странный, светящийся оттенок желтого, который Тома часто подмечал, когда в воздухе было электричество. Он поднялся.

– Сейчас пойдет дождь, – сказал Люк. – Нам пора возвращаться.

– Еще нет. Сначала мы поднимемся к тому павильону.

– Туда путь неблизкий. – Люк посмотрел на вершину утеса.

– Это недалеко, – возразил Тома. – Пошли!

Они вернулись по мосту на остров, а затем вышли на крутую тропу, которая повела их вверх по склону. Местность была красивой и дикой, они как будто карабкались на вершину настоящей горы, и Тома, в отличие от младшего брата, получал от подъема удовольствие. Они преодолели половину пути, когда раздался первый отдаленный рокот грома.

– Давай спускаться, – сказал Люк.

– Почему? – удивился Тома.

– Ты же не хочешь попасть в грозу!

– А что в этом плохого? Идем!

И они продолжали взбираться по крутой извилистой тропе, пока не вышли на ровный пятачок, где и стояла каменная ротонда. Снова загрохотал гром, и на этот раз он прокатился по всей широкой долине, в которой стоял Париж. Если бы не ветер с запада, невозможно было бы понять, откуда надвигается непогода.

Павильон был чисто декоративной постройкой, копией известного храма Весты в Риме. С вершины скалы Тома видел округлую макушку Монмартра, а слева различал вдали, за высокими деревьями, башни Нотр-Дама. Как забавно: сейчас он так же высоко в небе, как и готические горгульи и другие каменные монстры, взирающие с собора на лежащий под ними Париж.

Тучи висели уже прямо над головой у братьев, однако с запада подступала еще более грозная чернота. Вдоль горизонта повисла пелена дождя, постепенно накрывающая город. Пока Тома разглядывал темные валы туч, их осветила молния, и следом грянул гром. Дождевая завеса подступила к Монмартру.

На вершине холма, там, где возводили базилику Сакре-Кёр, наподобие виселиц высились строительные леса. И прямо на глазах у Тома вся строительная площадка будто растворилась, и вместе с ней весь холм, поглощенный дождем.

Вспыхнула еще одна молния, и на этот раз огромная раздвоенная змея соскользнула с неба почти к самым башням Нотр-Дама. Тома представлял каменные морды статуй храма, неподвижные, несмотря на беснующуюся вокруг них бурю, и улыбался.

Гроза быстро приближалась к ним через крыши и каналы. Люк крикнул, что нужно искать укрытие, однако Тома не хотел уходить. С самого детства он полюбил наэлектризованное возбуждение грозовых штормов. Полил дождь, и Люк убежал под арки ротонды в тщетной надежде не промокнуть, но Тома не сдвинулся с места и остался стоять на валуне под струями воды. Ливень был таким сильным, что не видно было даже парка под скалой. Теперь они находились в самом центре непогоды. Мощный разрыв потряс воздух, и молния ударила в дерево не более чем в ста шагах от братьев. Люк съежился, а Тома, проверяя себя, не шелохнулся. Он хотел доказать, что бедный юноша в рабочих башмаках не побоится бросить вызов богам стихии.

Минут через десять ливень немного стих, и тогда Тома с Люком спустились со скалы и направились в сторону дома. Дождь так и не прекратился, и Люк всю дорогу жаловался, но Тома не сбавлял шагу в твердом намерении сделать из брата настоящего мужчину.

И потому он был крайне раздосадован, когда на следующее утро проснулся с больным горлом. К полудню его била лихорадка.

Болезнь Тома Гаскона длилась много недель. Поначалу все думали, что это простуда. Затем стали опасаться туберкулеза.