Париж (1924-1925)

NOTRE-DAME

Другие здания
                          лежат,
                                     как грязная кора,
в воспоминании
                            о Notre-Dame’e[9]

.Прошедшего
                       возвышенный корабль,
о время зацепившийся
                                         и севший на мель.
Раскрыли дверь —
                                  тоски тяжелей;
желе
         из железа —
                                нелепее.
Прошли
              сквозь монаший
                                           служилый елей
в соборное великолепие.
Читал
          письмена,
                            украшавшие храм,
про боговы блага
                               на небе.
Спускался в партер,
                                   подымался к хорам,
смотрел удобства
                                и мебель.
Я вышел —
                     со мной
                                   переводчица-дура,
щебечет
                бантиком-ротиком:
«Ну, как вам
                      нравится архитектура?
Какая небесная готика!»
Я взвесил все
                         и обдумал, —
                                                 ну вот:
он лучше Блаженного Васьки.
Конечно,
                под клуб не пойдет —
                                                       темноват,
об этом не думали
                                 классики.
Не стиль…
                    Я в этих делах не мастак.
Не дался
                старью на съедение.
Но то хорошо,
                         что уже места
готовы тебе
                      для сидения.
Его
       ни к чему
                       перестраивать заново —
приладим
                 с грехом пополам,
а в наших —
                      ни стульев нет,
                                                 ни органов.
Копнёшь —
                     одни купола.
И лучше б оркестр,
                                  да игра дорога —
сначала
               не будет финансов, —
а то ли дело
                      когда орган —
играй
          хоть пять сеансов.
Ясно —
               репертуар иной —
фокстроты,
                     а не сопенье.
Нельзя же
                    французскому госкино
духовные песнопения.
А для рекламы —
                                не храм,
                                               а краса —
старайся
                во все тяжкие.
Электрорекламе —
                                   лучший фасад:
меж башен
                    пустить перетяжки,
да буквами разными:
                                     «Signe de Zoro»[10],
чтоб буквы бежали,
                                   как мышь.
Такая реклама
                          так заорет,
что видно
                 во весь Boulmiche[11].
А если
            и лампочки
                               вставить в глаза
химерам
                в углах собора,
тогда —
               никто не уйдет назад:
подряд —
                  битковые сборы!
Да, надо
               быть
                        бережливым тут,
ядром
           чего
                   не попортив.
В особенности,
                           если пойдут
громить
               префектуру
                                    напротив.

ВЕРСАЛЬ