Париж

Жак Ле Сур помолчал. Сначала казалось, что вместо ответа он сам хотел задать вопрос, но потом передумал.

– Мы недалеко от кладбища Пер-Лашез, – наконец сказал он. – Там есть стена, которую мы называем Стеной коммунаров, потому что там их расстреливали.

– Да, я слышал. И что?

– Их расстреливали без суда. Убивали.

– Говорят, что последняя неделя Коммуны стала свидетелем многих ужасных деяний, совершенных обеими сторонами.

– Мой отец тоже погиб у той стены.

– Сочувствую.

– Вы знаете имя офицера, который руководил расстрельной командой?

– Нет.

– Его звали де Синь. – Теперь Ле Сур пристально наблюдал за выражением лица собеседника. – Это был ваш отец.

– Мой отец? Вы уверены в этом?

– Уверен.

Роланд смотрел на Ле Сура и размышлял. Не было никакого смысла выдумывать такое. Он отвел взгляд.

Не по этой ли причине отец всегда отказывался обсуждать тот период своей жизни? Возможно ли, что память о тех казнях преследовала его до самой смерти? Не она ли заставила его уйти в отставку? Если и так, то свой секрет отец унес в могилу. Вот какие мысли проносились в его голове, но Роланд был слишком горд, чтобы делиться ими с Ле Суром.

– И этот факт дает вам право убить меня?

– Скажите, месье де Синь, вы верите в Бога?

– Конечно.

– А я не верю. Поэтому и не могу утешаться надеждой на загробную жизнь. Когда ваш отец убил моего, он забрал у него все, что было. Все.

– В таком случае я рад, что верю в Бога, месье. Полагаю, что вы, не будучи христианином, верите в месть.

– Разве не правда, что многие офицеры-христиане, люди чести, верят, что их долг состоит в отмщении за потерю Эльзаса и Лотарингии?

– Некоторые действительно так считают.

– Так в чем разница? Считайте мое желание убить вас долгом чести.

– Но вы же не встали ко мне лицом, чтобы сделать это, как поступил бы человек чести.

– Я не стану рисковать более важными делами только лишь для того, чтобы убить вас. Не настолько вы значительны.

– Как мне повезло, – сухо заметил Роланд. – Разумеется, важные дела, о которых вы говорите, имеют политическую природу.

– Да.

– За последние тридцать лет радикальные партии достигли многих поставленных целей. – Он перечислил некоторые из них. – Ни у монархии, ни у бонапартистского военного режима практически нет шансов на возврат к прошлому. Все граждане получили право голоса. Каждый мальчик и каждая девочка могут получить бесплатное образование. Не вижу в этом необходимости, но это так. При этом образование находится в руках государства, а не Церкви. Даже традиционная независимость древних французских провинций, на мой взгляд, разрушается вашими бюрократами в Париже. Как человек, любящий Францию, я не могу не скорбеть об этом. Разве всех этих перемен для вас недостаточно?

– Это только начало.

– Тогда, вероятно, вы член Рабочего интернационала[7]. Вас удовлетворит только социалистическая революция, что бы это ни означало.

Прошло два года с тех пор, как левое крыло французских радикалов формально отделилось от Французской секции Рабочего интернационала.

– Вы правы.

Роланд пытался разобраться в своих чувствах. Ле Сур посвятил свою жизнь тому, что де Синь презирал. Роланд противостоял и будет противостоять ему и ему подобным везде и во всем. Но, к своему удивлению, ненависти к Ле Суру он не испытывал. Возможно, стремление отомстить за смерть отца делало его в глазах Роланда человечным и достойным сострадания.

– Если вы считаете, что ваша жизнь необходима для мировой революции, – начал Роланд, – то советую вам больше на меня не покушаться. Дело в том, что это ваше намерение теперь задокументировано, и, если со мной что-то случится, вас немедленно арестуют.

В широко расставленных глазах Ле Сура светился недюжинный ум, однако никаких чувств не отражалось.

– Я рад, что мы встретились, – невозмутимо сказал он. – На протяжении веков ваш класс и все, что вы представляете, были злой силой, управляющей миром. Но я вижу, что мы достигли прогресса. Вы уже сейчас не имеете почти никакого веса, а вскоре станете просто недоразумением.

– Вы слишком добры.

– Когда мне представится возможность убить вас, я ее не упущу. – Он поднялся. – А до тех пор прощайте, месье де Синь. – Ле Сур поклонился и ушел.

Изначально Роланд планировал вернуться домой, но потом решил, что ему стоит повидаться еще с одним человеком.

– Отвезите меня на другой берег, – приказал он вознице. – Я выйду у церкви Сен-Жермен-де-Пре.

От этой церкви было относительно недалеко до его дома, расположенного в том же аристократическом квартале. Однако целью Роланда была старая пресвитерия при церкви, в которой проживало с полдюжины престарелых священников. В частности, она стала домом для отца Ксавье Парль-Ду.

Отец Ксавье был на месте и обрадовался при виде Роланда:

– В твоем последнем письме говорилось, что ты возвращаешься в Париж. Но я не ожидал увидеть тебя так скоро, наверняка у тебя масса хлопот в связи с переводом полка.