Париж

– Достаточно большой, чтобы с высоты шесть тысяч метров его можно было спутать с Парижем. Я говорю о театральной декорации, месье. О потемкинской деревне, только в тысячу раз больше, чем то, что придумали русские.

– А из чего?

– В основном из дерева и крашеной ткани. И из фонарей. – Он кивнул итальянцу. – С помощью месье Джакопоцци будут зажжены тысячи фонарей.

– Там будут скопированы самые большие строения столицы?

– Естественно. Те строения, которые будет искать враг. Которые можно увидеть сверху. Например, вокзал дю-Нор.

– И Эйфелеву башню?

– Да. Это точно собьет их с толку.

– Я могу в точности воспроизвести освещение Эйфелевой башни, – с энтузиазмом заявил Джакопоцци. – Никто не сможет отличить, где настоящая башня, а где муляж. Все будут видеть просто освещенный город.

– Вы сошли с ума, – покачал головой Марк. – Это же будет самый грандиозный и смелый обман противника за всю историю войн.

– Благодарю, – сказал представитель премьер-министра. – Мы так и думали, что вам понравится наша идея.

– Да, это смело! – со смехом ответил Марк. – Это стильно. – А потом, подумав секунду, дал проекту наивысшую оценку, какую только можно услышать от француза. – Это так по-французски.

Затем последовало общее обсуждение. Надо было рассмотреть массу практических вопросов. Было решено, что Марк и Джакопоцци еще раз вместе изучат общую концепцию проекта и выработают дальнейший план.

По окончании совещания Марк решил пройтись пешком до площади Клиши, мимо своих излюбленных мест, и оттуда уже направиться к себе в контору. С тех пор как ему пришлось заняться семейной фирмой, он совсем перестал бывать в этом районе.

Увидев кафе, куда он когда-то часто заглядывал, Марк вошел и заказал кофе. Официант, который принес ему чашку, был молод и, как заметил Марк, приволакивал ногу при ходьбе.

Марк сделал глоток и огляделся. Париж военного времени был интересным местом. В последние месяцы 1914 года, когда бо́льшая часть горожан бежала и даже правительство ненадолго перебралось в Бордо, Марк думал, что город вымрет. Но как только противоборствующие армии увязли в окопной войне, правительство и жители вернулись и парижская жизнь возобновилась, хотя и без былой беззаботности. Порой случались перебои с поставками продовольствия, однако Ле-Аль и другие рынки снабжались, как и до войны. Кафе и рестораны работали по-прежнему, и ночные развлекательные заведения тоже.

Теперь у Парижа были три основные функции. Из генерального штаба в Доме инвалидов он руководил войной. Также сюда привозили раненых. Все крупные больницы города были переполнены. Им помогал американский госпиталь в Нейи, где заокеанским волонтерам отдали здание местного лицея, так как коек для французских раненых не хватало. И в-третьих, Париж был местом отдыха и развлечения военных, получивших увольнительную.

Это означало, что в городе появилось множество приезжих, и не только изо всех уголков Франции, но и из всех ее колоний. На улицах можно было встретить колоритных зуавов из Африки, пехотинцев из Сенегала, Алжира, Марокко и даже из Индокитая – людей всех цветов и оттенков, что придавало Парижу более интернациональный вид, чем обычно.

В углу напротив Марк заметил двух зуавов, погруженных в негромкую беседу. Как жаль, подумал он, что эффектным североафриканским частям французской армии пришлось, подобно остальным, отказаться от яркой формы и шаровар в пользу скучного костюма цвета хаки. Однако романтический ореол все еще окружал двух этих выходцев из колоний, курящих длинные трубки.

Марк слышал о проблемах в армии. Прошел слух, что одна или две дивизии отказались возвращаться на фронт, пока условия службы не будут изменены в лучшую сторону. В частности, солдаты требовали ввести более продолжительные увольнительные и отпуска. Если командование пойдет им навстречу, то в Париже станет еще многолюднее. «Ночным бабочкам» будет больше работы.

Мысли Марка вернулись к поддельному Парижу. Сработает ли этот план? Сумеют ли участники проекта сохранить все в тайне от немцев?

– Месье Бланшар? – К нему подошел какой-то мужчина и вывел из задумчивости. – Вы меня не помните?

Марк посмотрел на него. Лицо вроде знакомое, но кто же это?

– А-а, вы были бригадиром, когда мы реконструировали «Жозефину». А до того вы работали на Эйфелевой башне.

– Да, месье. Я Тома Гаскон. Это кафе принадлежит моему брату.

– У него темные волосы, да? Раньше я часто заходил сюда. Где он сейчас?

– В армии.

– На фронте?

– Не совсем. Он по интендантской части. Занимается снабжением. У него это хорошо получается.

Тома умолчал о том, что ему и семье время от времени, когда их навещал Люк, перепадали армейские припасы.

– Вы были хорошим бригадиром, как я помню. Сейчас занимаетесь тем же самым?

– В последнее время нет, месье. Заказов совсем не стало. – Тома ухмыльнулся. – Одна надежда на то, что кто-нибудь захочет построить вторую Эйфелеву башню!

Гаскон и не догадывается, как много правды в его шутке, подумал Марк. Однако, когда начнутся работы, Тома мог бы пригодиться, надо будет не забыть о нем.

– У вас, кажется, есть семья?