Париж

Через несколько дней по приказу капитана, действующего из самых лучших побуждений, Дюра в числе полутора сотен кавалеристов перевалил через невысокий хребет и атаковал германские войска, которые нужно было оттеснить из этого района. Раздался настойчивый треск пулеметов, и потом тишина. На позиции вернулось с полдюжины лошадей. Без седоков. Остальные лошади и бойцы были убиты. Все до одного.

Вскоре его солдаты перестали быть кавалеристами, сохранилось одно название. Иногда они действовали как конная пехота, то есть верхом добирались до места боя, где оставляли лошадей и вступали в сражение пешими. Иногда помогали подвозить припасы. Конвоировали пленных. О кавалерийской атаке теперь уже никто и не вспоминал.

И если бы только кавалерия оказалась столь неподготовленной к современному бою! А пехотинцы в их синих мундирах и ярко-красных штанах? Эта форма почти не изменилась за сто лет. Она гарантировала, что одетый в нее солдат станет удобной мишенью для противника, который в своем обмундировании защитного цвета сливался с местностью. Это было чистым безумием. На Марне всего за неделю было убито или ранено четверть миллиона ярко одетых солдат. Потребовались месяцы, чтобы французская армия овладела нехитрым искусством маскировки.

Даже их оружие безнадежно устарело. Легкие пулеметы «сент-этьен», «гочкис» и «шоша» были ненадежными и неудобными. Только на второй год войны войска получили более современные «бертье», но их было слишком мало.

За три первых года погибло почти миллион французов – пять процентов всего мужского населения страны, включая младенцев и стариков. И это без учета недавнего катастрофического поражения.

«Почему моя страна не может учиться на примере вооруженных конфликтов прошлых десятилетий?» – недоумевал Роланд. Британцы после войны с бурами в Африке быстро поменяли военную форму, освоили маскировку и создали гибкую кавалерийскую тактику. Германия тоже быстро училась, и там быстро развивалось вооружение. Если бы он сам был в штабе, думал Роланд, повел бы он себя мудрее? Или пал бы, как все, жертвой высокомерия – несносной самовлюбленности французов? Франция лучше всех, Франция культурнее всех, французы – самая умная нация в мире – вот что звучит отовсюду, а значит, им нечему учиться у деревенщин-немцев, у грубых англосаксов или у кого-либо еще.

Но, увы, это было совсем не так, что и подтвердил миллион мертвецов. А ведь они были храбрыми солдатами и сражались как львы. Лучшие наступательные войска в мире, по мнению Роланда. И британские солдаты с этим соглашались.

Это мы подвели их, думал он. Мы – те, кто плохо подготовил нашу армию. Мы – те, кто ошибочно истолковал планы Германии, такие очевидные задним числом. Мы – те, кто так организовал европейский мир, что он не мог не привести к войне. Мы – правители, наделенные властью уничтожить все, что нам дорого, и не наделенные умом, чтобы избежать этого.

Теперь же, казалось, командование армией наконец зашло слишком далеко.

План наступления от генерала Нивеля был смел, но на удивление незамысловат.

– Этой весной мы нанесем массированный удар по германской армии на реке Эна и выиграем войну, – заявлял Нивель.

С точки зрения Роланда, этот план мало отличался от стратегии, которая уже обошлась стране в бессчетное количество жизней.

– Мы сделаем прорыв в районе Арраса, – говорил ему главнокомандующий, – и сомнем германскую линию обороны. И вот что самое умное в этом плане. Мы собираемся использовать ту же тактику, которую опробовали при Вердене, только в больших масштабах.

– Какую же?

– Огневой вал. Перед выступлением наших войск артиллерия проведет мощнейшую огневую подготовку. Мы обрушим на вражеские окопы дождь снарядов. Те, кто останется в живых, будут полностью дезориентированы. И тогда, как только смолкнут пушки, наши люди пойдут вперед и займут окопы прежде, чем враг сообразит, что происходит.

– Не случится ли так, что часть снарядов не долетит и упадет на наши войска?

– Такое возможно, но мы надеемся, что недолетов будет немного. И это небольшая цена за то, чтобы наши войска заняли вражеские укрепления практически без сопротивления.

У Роланда были сомнения по этому поводу, но он знал, что говорить что-либо бесполезно.

– А что насчет танков? – поинтересовался он, так как считал новые металлические колесницы чем-то вроде механизированных рыцарей в латах и потому придавал им большое значение.

– Их будет великое множество, – ответил генерал. – Мы знаем, что делаем.

Наступление Нивеля привело к захвату нескольких точек в позициях немцев, несмотря на ненастную погоду и провал неумелой танковой атаки. Но германский фронт устоял. Потери же с французской стороны были чудовищными.

– Это не наша вина, мой дорогой де Синь, – объяснял ему потом генерал. – Виновата разведка. Кто же мог знать, что немцы строят свои окопы не так, как мы?

Когда французские соединения пошли вперед, неся огромные потери от собственной артиллерии, и наконец добрались до окопов противника, то оказалось, что германские солдаты совсем не дезориентированы и почти не пострадали от артобстрела.