Париж

От ярости у него перехватило дыхание. Как смеет она не верить ему? И не только это. Она относится к нему с презрением – с тем же презрением, с которым раньше выбросила его за ненадобностью. И хотя он сдерживал негодование, когда позвонил в ее дверь, то теперь память о том событии, о его унижении и бессилии вдруг накатила на него, как волна, с новой силой.

Она зашла чересчур далеко. Это он сделал ее тем, кто она есть, и тем не менее она смеет презирать его. Ладно же, хорошо. Ей предстоит узнать, как это опасно. На этот раз он накажет ее. Он преподаст ей еще один урок, который станет в ее жизни последним.

– Если ты так обращаешься с друзьями, – прошипел он злобно, – то я оставлю тебя, Луиза.

Часом позже Шмид с недоумением смотрел на явившегося Люка Гаскона – время их обычной встречи еще не подошло. Его недоумение только усилилось, когда француз без приглашения уселся и торжественно заявил:

– У меня есть известие, которое вам может быть интересно. По-моему, я нашел Коринну.

Его рассказ не занял много времени. Когда Гаскон умолк, Шмид медленно кивнул:

– Думаю, вы правы. Я знаю эту женщину и ее заведение.

– У нее немало отличных картин.

– Да.

– Вы говорили, что хорошо заплатите.

– О да, я заплачу.

– Вы можете сходить туда сами и все посмотреть? Чтобы меня не вычислили?

– Возвращайтесь через три дня, – велел Шмид.

Луиза поморщилась, когда два дня спустя гестаповец Шмид предупредил ее об одном из своих редких визитов. Девушки его не любили. Но она знала, что сотрудника гестапо не стоит гневить даже ей, имеющей много связей с немецким командным составом.

Однако у Луизы было и приятное воспоминание, связанное со Шмидом. Это случилось во второй его визит.

Она не забыла его настойчивое желание заглянуть в Вавилонскую комнату, когда там была спрятана маленькая Лайла, и потом долго ломала голову над темой для переоформления, которое пришлось провести.

Как она и ожидала, в свой следующий визит Шмид первым делом попросил показать комнату. Открыв перед ним дверь, она проследила за выражением его лица.

Теперь там была Нацистская комната.

Луиза превзошла саму себя. Шмид не мог ни к чему придраться. Ничего грубого, ни намека на порочность. Ковер – черный, большая кровать – безукоризненно белая со свастикой посреди покрывала и на уголках наволочек. Все было просто, геометрично, мебель в минималистском стиле школы Баухаус. Стены украшали пейзаж с изображением австрийского леса и горы, портрет фюрера, два постера из фильма Лени Рифеншталь о Нюрнбергском съезде нацистской партии и фотография группы арийских блондинок в туристском лагере, которые весело демонстрировали соблазнительные формы спортивных тел.

Шмид разглядывал комнату, разрываясь между восхищением и разочарованием оттого, что не сумел ни в чем уличить хозяйку борделя.

– Очень красиво, мадам, – сказал он.

Но в этот вечер Шмид был необыкновенно мил. С девушками вел себя смиренно и дружелюбно. Луизе следовало догадаться, что он что-то задумал. И действительно, перед тем, как удалиться со светловолосой девушкой, на которую пал его выбор, гестаповец очень вежливо попросил уделить ему несколько минут.

Когда они оказались в ее кабинете, он сразу приступил к делу:

– Мадам, ваше заведение не имеет себе равных в целом Париже. Вот почему сюда приходит так много высокопоставленных офицеров. И хотя недавно я получил повышение, все же, как вам хорошо известно, для младшего офицера вроде меня визит сюда является почти недоступной роскошью. – Он печально вздохнул. – Проблема в том, что, раз побывав здесь, мужчина будет хотеть вернуться сюда снова и снова.

– Как я могу вам помочь? – Она склонила голову, принимая комплимент.

– Мне неловко просить вас об этом, но признаюсь, мадам, что вы сильно облегчили бы мне жизнь, предоставив скидку.

Она напряглась и смерила его холодным взглядом. Теперь он собирается обворовать ее.

– Что вы имеете в виду? – спросила она.

– Я бы осилил две трети обычной цены. – Он помолчал. – Думаю, вы знаете, что я честно оцениваю ситуацию.

Луиза ожидала куда более нескромной просьбы. Две трети для него все равно очень дорого. Тем не менее она не хотела идти на уступку – это было против ее правил. Но, подумав, она решила, что умнее будет согласиться.

– Я буду рада пойти вам навстречу. Но это исключение, вы понимаете.

– Конечно. Благодарю вас, мадам. – Он поднялся, потом обвел комнату взглядом. – У вас прекрасный вкус. Эти картины прелестны. Возможно ли, что одна из них – ваш портрет?

– Нет, но мне часто указывают на сходство с моделью.

Он кивнул, рассмотрел небольшой пейзаж на другой стене и потом откланялся.

Беседа могла пройти гораздо неприятнее, с облегчением вздохнула Луиза.

Мари всегда любила проводить май в Париже. Она обожала наблюдать за тем, как распускаются каштаны на бульварах и авеню.

Она уже собиралась вернуться с улицы Бонапарта в замок, когда ей сообщили, что к ней пришла дама с ребенком. Имя дамы, указанное на карточке, было незнакомо Мари, но все же она попросила пригласить их в гостиную.