Париж ночью

— Говорят, у вас рыбалка замечательная, — намекнул Андрей.

Полковник нажал рычажок на селекторе:

— Горбенко!

— Слушаю, товарищ полковник! — отозвался динамик.

— Завтра к десяти ноль-ноль подготовь катер. Задача ясна?

— Так точно.

— Выполняйте.

Отключив Горбенко, полковник тронул пальцем другой рычажок:

— Что там с погодой на завтра в квадрате восемнадцать?

— Будет ясно, товарищ полковник. Ветер четыре-шесть, волнение один-два.

— Принято, — сказал полковник, подошел к своему рабочему столу, склонился над картой и ткнул пальцем в какой-то квадрат: — Ловить будем здесь.

Мы тоже покосились на стол, но в этих кривых черных линиях на белой бумаге ничего понять было невозможно.

Полковник еще раз склонился над селектором:

— Горбенко!

— Слушаю, товарищ полковник!

— Положи завтра в катер десять шашек тола, а еще лучше пару маломерных подводных мин.

— Будет сделано!

Полковник уселся в кресло:

— Ну, с рыбалкой у нас решено. Теперь будем отдыхать, товарищи артисты. Как вы там пели: «Вот — новый поворот…»

С этими словами полковник начал вращать колесо одного из двух сейфов, вмонтированных в стену за его креслом. На одном из них крупными буквами было написано: «В случае войны вскрыть в первую очередь», а на другом, колесо которого он крутил, — «В случае войны вскрыть во вторую очередь». Дверца сейфа со скрипом отворилась. Полковник достал из ящика какой-то конверт с сургучными печатями, потом засунул в сейф руку по локоть и выудил оттуда бутылку коньяка.

— Неприкосновенный запас, — серьезно сказал полковник, — ради вас вскрываю.

Он бросил конверт обратно в сейф и, свернув бутылке головку, разлил нектар по стаканам.

— За артистов! — сказал он.

Мы поддержали тост. Тем более что вестовой принес на закуску нежнейшего слабосоленого лосося.

После того как мы по предложению полковника выпили еще за дружбу между народами и отдельно за мир во всем мире, я осторожно поинтересовался:

— Товарищ полковник, у меня сугубо личный вопрос: я интересуюсь знать — а что у вас находится в другом сейфе.

— В каком? — спросил полковник так, будто сейфов было четыре.

— В том, где написано: «В случае войны вскрыть в первую очередь».

Полковник задумался. Потом посмотрел на меня испытующе и твердо произнес:

— Не могу ответить. Военная тайна. А между прочим, знаешь, артист, какой здесь потрясающий старинный замок. И что самое интересное. Есть там круглая башня, пустая внутри, и во внутренних ее стенах много-много окон. Знаешь зачем?

— Не знаю, — честно ответил я.

— Когда-то, еще при рыцарях, по дну этой башни бегали голодные волки, и если какая-нибудь эстонка из местных, значит, изменяла мужу, то ее в голом виде бросали с крыши волкам на съедение. А в окнах сидели монахи, наблюдали, как она мимо них летит, и дрочили.

Полковник обрисовал эту картину так убедительно, что создалось впечатление, будто он сам был на экзекуции не далее как вчера.

— Выпьем за монахов, — предложил полковник, откупоривая вторую бутылку, извлеченную из того же сейфа.

— И за съеденных волками прелюбодеек… — добавил Андрей.

Мы выпили.

— Товарищ полковник, — сказал я, — разрешите обратиться?

— Разрешаю.

— Товарищ полковник, у меня вопрос чисто творческий. А что там во втором сейфе?

— Ответить не могу, — доверительно сказал полковник. — Секрет. А теперь за армию. За авиацию. И за флот. Только учтите, — полковник поднял указательный палец, — это три разных тоста.

Мы выпили, как он велел.

Тогда полковник снова открыл сейф «второй очереди» и извлек из него третью бутылку коньяка.

— Между прочим, артист, — обратился он ко мне, — ты на какую разведку работаешь?

— На нашу — сказал я и отдал ему честь левой рукой.

— Все равно не скажу. Военная тайна. А между прочим, вы знаете, что остров Сааремаа вошел в историю Второй мировой войны. По приказу Сталина с него в первые же дни войны, в июне сорок первого, тяжелые бомбардировщики улетели бомбить Берлин. Немцы были в шоке. А наши не вернулись. Выпьем за героев.

Мы выпили.

— А теперь, артист, — обратился ко мне полковник, — спроси меня, что лежит в главном сейфе?

— Не буду, — ответил я.

— Нет, спроси, — не отставал полковник.

— Не могу, — помотал я головой, — это военная тайна.

— Спроси, потому что только теперь, когда я понял, что могу тебе доверять, отвечу… — настаивал полковник.

— Не надо, — сопротивлялся я.

— Нет, надо, чтоб ты знал, какую «нелегкую службу мы вместе несем, вдали от России, вдали от России…», — запел он неплохо поставленным голосом.

Потом повернулся к стене и начал вращать колесо на главном сейфе. Что-то зазвенело. Вбежал вестовой.

— Боевая тревога! Товарищ полковник! — доложил он.

— Отставить! — рявкнул на него командир и добавил совсем интимно: — Это я забыл сигнализацию отключить. Кругом, марш!

Вестовой вышел.

Полковнику с трудом удалось найти кнопку отключения тревоги. Но он нашел ее и нажал, потом отворил дверь сейфа «первой очереди», сунул туда руку и достал запечатанный сургучом конверт.

— Ну, это так, — сказал он, презрительно глядя на конверт, — тоже пакет с инструкциями, а вот главное я покажу, если только вы будете держать язык за зубами.

Мы дружно пообещали.