Париж. Полная история города

Развязка наступила в пять часов вечера. До этого времени число жертв составило около десятка человек, что выглядело вполне «нормально» по меркам тогдашнего неспокойного времени. Командир гвардейской роты, первой вошедшей на территорию Бастилии, собрался принять капитуляцию, но был смят толпой, которая рвалась разграбить все, что попадалось под руку, и казнить всех, кто встречался на пути. Солдатам не удалось сдержать напор мародеров, и многие «защитники» Бастилии были убиты.

Над комендантом Бастилии восставшие учинили зверскую расправу. Аббат Лефевр, очевидец этой расправы, потом свидетельствовал, что маркиз де Лонэ «защищался, как лев». Желая избавиться от мучений, он ударил одного из нападавших и крикнул:

– Пусть меня убьют!

Эти его слова прозвучали как последний приказ, и его подняли на штыки, вопя:

– Это чудовище предало нас! Нация требует его головы!

Но его не убили сразу, а поволокли в Ратушу.

Дальнейшие события описывает историк Томас Карлейль: «Его ведут сквозь крики и проклятия, сквозь толчки и давку и, наконец, сквозь удары!.. Несчастный де Лонэ! Он никогда не войдет в Ратушу, будет внесена только его окровавленная коса, поднятая в окровавленной руке, ее внесут как символ победы. Истекающее кровью тело лежит на ступенях, а голову носят по улицам, насаженную на пику. Омерзительное зрелище!»[37]

Таким образом, ненавистная Бастилия пала под ударами «восставшего народа».

Виктор Гюго в свое время написал: «Кто совершил 14 июля? Париж. Огромная государственная тюрьма в Париже была символом всеобщего рабства».[38] Но когда восставшие вошли в Бастилию, их взорам предстало удивительное зрелище… Всего семеро находившихся там заключенных.

Жан-Пьер Уэль. Взятие Бастилии. Кон. XIX века

Кто же это были? Четверо из них (Жан Бешад, Бернар Лярош, Жан Лякорреж и Жан-Антуан Пюжад) были мошенниками и сидели за подделку финансовых документов.

Граф де Сулаж был помещен под арест в 1782 году – за «устроенный дебош» и «чудовищное поведение» (по-видимому, речь шла об инцесте) по требованию своей же семьи, которая неплохо платила за гарантию того, что распутник просидит в Бастилии как можно дольше.

А еще двое – Огюст-Клод Тавернье и некий Уайт (он же граф де Мальвилль, он же Джеймс-Фрэнсис Уайт, ирландский дворянин, ставший офицером французской армии) – были психически больными, причем первый из них утверждал, что лично убил короля Людовика XV, а второй – принимал себя за Цезаря и говорил на латыни. Место им было явно не в Бастилии, а в клинике Шарантон.

«Такова расплата предателей». Гравюра 1789 года.

Солдаты демонстрируют головы Жака де Флесселя и маркиза де Лоне на пиках

В некоторых источниках утверждается, что был освобожден и знаменитый маркиз де Сад, но это полная ерунда – он был еще в июне переведен в упомянутый Шарантон, а посему 14 июля не мог быть освобожден народом в качестве «жертвы королевского произвола».

Как видим, ни один из этих людей не тянул на титул «жертвы режима».

Революционеры были страшно расстроены таким незначительным количеством и таким качественным составом узников, а посему тут же придумали еще одного – некоего графа де Лоржа, несчастного, который якобы томился в королевских застенках 32 года, а в Бастилии сидел в сырой камере без света, полуголый, с длинной бородой и в цепях…

И чтобы уж совсем закрыть этот вопрос, отметим, что все эти «освобожденные восставшим народом» узники так и не получили свободы: четверых мошенников вскоре вновь посадили, а остальных троих просто перевели в более подходящее для них место – в лечебницу Шарантон.

Все остальные камеры Бастилии пустовали. Впрочем, парижская чернь вовсе и не собиралась никого освобождать. Восставшие хотели поживиться неплохими продовольственными запасами крепости, что они успешно и сделали. На семерых заключенных они вообще набрели совершенно случайно.

Тем не менее, революционный комитет поспешил уведомить Национальное собрание об этом «подвиге народа».

При этом «штурм» прошел почти незаметно: из почти миллиона парижан всего лишь около тысячи принимали в нем хоть какое-то участие. Никто из них практически ничем не рисковал: король дал распоряжение войскам ни в коем случае не стрелять в народ и не проливать кровь. А вот то, что происходило после «великой победы» весьма красочно описывает Шатобриан: «Покорители Бастилии, счастливые пьяницы, кабацкие герои, разъезжали в фиакрах; проститутки и санкюлоты, дорвавшиеся до власти, составляли их свиту, а прохожие с боязливым почтением снимали шляпы перед этими триумфаторами, иные из которых падали с ног от усталости, не в силах снести свалившийся на них почет».[39]

Пьер-Антуан Демаши. Снос Малого Бурбонского дворца перед колоннадой Лувра. Ок. 1760 год