Париж в августе. Убитый Моцарт

От мертвых веет холодом. Они заметили, что именно в такой холод погружается Норберт. Однако в нем ничего не изменилось, и они инстинктивно поняли, что смерть в первые свои минуты — это только неуловимое сходство. Скорее даже подобие смерти, как на съемках кинофильма. Кароль крепко прижала ладони к глазам и застыла в таком положении.

Когда Норберт рассказывал о Норвегии, где он провел три недели, Уилфрид не слушал. Он смог бы понять Норвегию, только отправившись туда сам, никто не может преподнести ему Норвегию на блюдечке, в готовом виде. И вот Норберт открыл без него другую Норвегию, а Уилфрида это по-прежнему не интересовало. Человек всегда путешествует один, даже если он находится в автобусе, битком набитом туристами.

Эта палата была пропитана грустью, как метро. Но у Уилфрида не хватало смелости прогнать чужое горе прочь. Кароль напоминала часы, брошенные на пол. Всегда стоят в нерешительности, прежде чем подобрать их и убедиться, что стекло разбилось и стрелки остановились. И как глупо получилось, что именно он, Уилфрид, неподвижно стоя у стены и наблюдая свое личное горе как бы со стороны, зарыдал. Пораженная Кароль встала и натянула одеяло на лицо Норберта. В этот самый момент вошла медсестра. Уилфрид взял себя в руки.

— Мы возвращаемся в отель. Мадам необходимо отдохнуть.

Медсестра внимательно оглядела их, и Уилфриду показалось, что он снова видит перед собой того врача.

— Конечно, а в какой отель? Нужно, чтобы мы могли вас найти.

О чем она думала? Уилфрид чувствовал себя так, будто он в чем-то провинился. Он прошептал:

— Отель «Лион».

Они сели в машину, но Уилфрид не спешил трогаться с места. Кароль, застывшая, безмолвная, замкнувшаяся в себе, сидела рядом.

— Кароль?

— Да…

— Увы, это еще не все. Они мне сказали о расследовании.

— Расследовании?

— Административном.

— Кто вам об этом сказал? — помолчав, спросила она.

— Врач. И медсестра.

— Медсестра ничего не говорила.

— Я понял, что она подумала об этом. Подумала об этом так же, как и мать Норберта, вспомните. Она не хотела, чтобы мы с Норбертом виделись. Она считала это опасным для вашего брака.

— Припоминаю. И вас это пугает?

— Немного.

Он помялся, но потом повторил снова:

— Немного, да.

Он представил себе, как на следующий день комиссар и инспектор входят в отель «Лион».

— Мадам, вы жена покойного?

— Да.

— А вы, мсье?

— Один из его друзей.

— Его лучший друг, может быть?

Уилфрид не отвечал. Комиссар курил, сильно слюнявя сигарету.

— Будьте добры, расскажите, как произошел этот несчастный случай.

Уилфрид с раздражением подчинился.

— Да, да, да, да, да, — сквозь зубы цедил комиссар. — Калао, что вы об этом думаете?

Инспектор Калао высморкался, внимательно осмотрел свой носовой платок, наконец, произнес самым безразличным тоном:

— Это довольно неприятно. Чрезвычайно неприятно. Неприятно, что не было свидетеля, я не ошибся?

Уилфрид побледнел.

— Что вы хотите сказать?

Инспектор Калао продолжал:

— Ничего, мсье. Сам я не выношу никаких суждений. Я всего лишь болт в механизме. И в этот механизм попал ваш палец.

Нет, на самом деле, он говорит совсем другое.

На самом деле он говорил:

— Неприятно, что нет ни одного свидетеля.

Комиссар сосал сигарету:

— Слушаю вас, Калао, я вас внимательно слушаю. Никто, кроме мадам и мсье, не видел, как упал мсье… мсье… Эйдер. Это досадно.

— Это ужасно, — вздохнула Кароль.

— Поставьте себя на мое место, мадам. На моем месте вы были бы обязаны выражать сожаление и быть скрупулезной. Что, естественно, не мешает соблюдать такт.

Уилфрид опустился в кресло, но тут же вскочил:

— Другими словами, мсье комиссар, вы обвиняете нас в том, что мы столкнули Норберта Эйдера с целью убить его. Вы нас обвиняете в том, что мы… мы любовники?

Комиссар улыбался.

— Не так быстро, не так быстро, мсье… Мсье?

— Мсье Уилфрид Варан, — сообщил инспектор Калао.

— Не так быстро, мсье Варан. Я вовсе никого не обвиняю, даже судьбу. Я просто размышляю. Это моя обязанность.

Уилфрид сделал раздраженное движение.

— Докажите, мсье, то, на что вы намекаете.

Комиссар раздавил окурок в пепельнице с эмблемой отеля «Лион».

— Не надо нас подгонять! Перед нами целая жизнь. Ради вас я очень хочу, чтобы мсье Эйдер сам упал с этой скалы. Вот и докажите это.

— Но как, Господи Боже! Никого, кроме нас троих, не было!

— Вот это-то и заслуживает порицания. Я не могу ничего доказать, это точно. Но и вы тоже.

— И что?

— А то, мадам, и вы, мсье, будьте любезны оставаться в пределах досягаемости для правосудия. Расследование начинается.

И инспектор Калао три раза стукнул пальцем по стеклу окна отеля «Лион».

Кароль с отсутствующим видом прошептала:

— Мне нет до этого дела. Норберт мертв.

Уилфриду захотелось вырвать из памяти лица комиссара и инспектора Калао, а вместо них запечатлеть последний образ своего друга, образ совсем свежий и уже рассеивающийся вдали, как свет фар на дороге.

— Уилфрид, я прошу вас, останемся в отеле.