Париж в кармане

– Йоперный балет! Так ты мне шлюх с доставкой на дом?..

Полин в гневе замахнулась, намереваясь ударить наглеца, но у того отличная реакция, он на лету успел поймать руку и прижал Полин к стене:

– Не надо бить меня. Знаю, я плохой мальчик, но смирись.

– Ты забываешься! Пусти! – вырывалась она из железных тисков.

– Перестань играть роль мамочки, ты старше меня на каких-нибудь пять лет.

– На десять! – яростно огрызнулась она полушепотом.

– Ах, как много! Большой разницы между нами не вижу. Чего ты боишься? Я ведь нравлюсь тебе, Полин. Почему ты не хочешь честно признаться?

– Ты бываешь невыносимым!

– Разве? – Володька вблизи рассматривал гневное лицо Полин.

В толпе такое лицо может привлечь внимание всего на миг, особой красоты в нем нет, но все же необычное, с тонкими чертами и плавными линиями, а вблизи магически притягательное. Четкий разрез глаз, немного раскосый, углы поднялись вверх к вискам, лисий разрез; радужная оболочка обведена тонким черным кругом, а внутри цвет ясный, золотистый. Ресницы черные, без косметики, хотя кто этих баб разберет, как они ухитряются выглядеть естественными, это лишь одному черту известно. Потрясные глаза и так сверкают злостью! Даже брови сведены в одну линию. Брови почти прямые. Нос идеальной формы, тонкий, прямой. Губы в пропорции с высоким лбом… Это надо быть кретином: прижать женщину к стене, ощущать ее тепло и дыхание, а думать о пропорциях! Ее целовать надо безжалостно!

Полин прекратила вырываться, сверлила Володьку строгим взглядом и выжидала. Он стал медленно приближать свои губы к ее губам, она зажмурилась…

– Ау! По-ли-на! Во-вик! – позвал некстати Влад.

– Чтоб ему лопнуть, – сказал Володька и смачно чмокнул пальцы Полин, сжатые до белизны в своей руке, затем довольный ушел в гостиную. Мадам злилась, уже приятно.

– Вовик, – Влад усадил его на стул, – посмотри, каких девушек мы тебе привезли.

– Мы? – Володьку неприятно кольнуло это «мы». С Полин уже на «ты»… Что сие значит? Он вытянул скрещенные ноги вперед, сложил руки на груди. – Ну-ну…

– Полина попросила подыскать тебе натурщицу, я, как видишь, просьбу выполнил в двойном объеме, – говорил непринужденно Влад, стоя за его спиной.

По его команде девушки остались в чем мама родила. Володька почесывал щеку – что ж, отсутствие комплексов тоже комплекс. Обнажить Луизу значительно сложнее, каждый день начинался с торга: сколько конфет за снятую тряпку должен выложить. Для него это стало ритуалом, игрой, через которую познавал Луизу.

– Ну как? – спросил Влад. – Ничего не дрогнуло, инок ты наш?

Позвоночником почувствовал вошедшую Полин. Приобретя опыт общения с француженкой в лице Полин на выставке и в кабаке, прежде поинтересовался:

– Они парлекают по-русски?

– Откуда! «Здравствуй» и «до свидания» – все их знания, усвоенные за дорогу сюда.

Данная информация развязала рот:

– Больно тощие. И пропорции нарушены, ноги-руки, а где туловище? Туловища нет или почти нет. Далее… Где грудь? В темноте на ощупь я бы принял их за парней. Естественно, вырасти груди негде, тела-то нет… Но она должна быть. Это принципиально. А что за полоска у них на лобке? Отвратительно смотрится.

– Ты на Чукотке вырос? – после паузы выдавил Влад. – Только там женщины круглый год ходят в тулупах, едят в тулупах, спать ложатся в тулупах, раздетыми их не увидишь. Девушки танцовщицы, им положено… подбривать… Это так пикантно.

– Не сердись, мусье Влад. Мне нужны душа и красивое тело, как я его понимаю. А острые углы, кости и кожу, в общем, жертв недоедания могу писать по памяти.

– Извини, друг, – обиделся Влад, – но коровы остались в другой стране.

– В той стране, на которую ты намекаешь, действительно, большинство женщин имеют грузное тело, но и житуху – не позавидуешь, им не до диет. Слушай, а свою мать ты тоже коровой называешь?

– Знаешь, Вован, ты опять вызываешь у меня нервный тик.

– От нервных тиков есть средство – пикник, – поспешила разрядить накаляющуюся обстановку Полин. – Я знаю чудное место, минут двадцать езды. Володя, ты поедешь?

– Естественно, – ответил с готовностью Володька, решивший ни под каким видом не оставлять Полин и Влада. Но как быть тогда с Парижем, где за ними не уследишь?

Россия, это же время