Парижане. История приключений в Париже

Узнав об убийстве Шобара, Лупиан почувствовал что-то похожее на намек на какую-нибудь болезнь, но он был слишком занят и растерян, чтобы беспокоиться о несчастьях других людей. Человек, который поднялся из провинциальной безвестности и стал владельцем одного из лучших кафе в Париже, теперь обдумывал перспективы, о которых его земляк из Нима мог только мечтать.

У Лупиана была шестнадцатилетняя дочь от первого брака. Это было милое создание, озабоченное своими расцветающими прелестями и взволнованное возможностями, которые она видела в глазах мужчин. На деньги родителей она была одета почти безукоризненно. Мадемуазель Лупиан была особым блюдом, ожидавшим особого клиента. В те дни перемен даже дочь Лупиана могла мечтать выйти замуж за лорда.

На нее было потрачено столько денег, что казалось должным и правильным, когда мужчина с блестящими манерами и внешностью заявил о своей заинтересованности вполне недвусмысленно. Он раздавал чаевые официантам, как английский путешественник, и подкупил гувернантку девушки сказочной суммой. Мадемуазель Лупиан получила доступ к его кошельку, а в обмен позволила ему познать вкус будущего счастья. И только тогда, когда блюдо было не только продегустировано, но и съедено, она призналась своим родителям. Они слишком поздно увидели свою ошибку. Им не следовало доверять человеку, который переплачивал официантам.

Поэтому в доме Лупиана почувствовали огромное облегчение, когда этот господин, который оказался маркизом, объявил о своих честных намерениях, представил доказательство своего происхождения и состояния и заказал свадебный банкет на сто пятьдесят гостей в «Кадран Блё» – самом дорогом ресторане Парижа.

Сказка стала былью. Маркиз женился на дочери Лупиана, вызвав глубокое волнение на банкете тем, что прислал посыльного с извинениями за свое опоздание: король вызвал его к себе, но маркиз предполагал освободиться к десяти часам вечера, а пока семья Лупиан и их гости должны были приступать к еде. Вино лилось так быстро, но не так дешево, как оно течет во время урожая в Провансе, и, хотя невеста пребывала не в лучшем настроении, банкет имел огромный успех. Переменили несколько блюд, прежде чем очередь дошла до десерта. На столы были поставлены чистые тарелки, а затем на каждую тарелку – письмо, в котором объявлялось, что жених – это осужденный, бежавший из заключения. К тому времени, когда гости прочитали письмо, он уже покинул страну.

Финансист, который видит, как его основные вложения внезапно теряют свою ценность, не мог быть в большем смятении, чем Матье Лупиан. К счастью, рядом оказался Проспер, который дал совет. По его предложению семья Лупиан провела следующее воскресенье за городом, чтобы стереть болезненные воспоминания и порадоваться своей удаче. Кафе по-прежнему приносило доход, счет из «Кадран Блё» будет оплачен в течение года, а мадемуазель Лупиан, хоть и утратила безвозвратно свою невинность, была по-прежнему молода и могла еще понравиться иностранному джентльмену или богатому посетителю, не знакомому с этим кварталом.

Пока Лупианы дышали загородным воздухом и планировали светлое будущее, в городе, где-то к северу от собора Парижской Богоматери, поднялся столб дыма. Огонь разгорелся в нескольких разных комнатах над кафе. Задолго до того, как по бульвару примчались пожарные в медных касках с брезентовыми ведрами, огонь распространился на расположенное внизу кафе, и, когда с потолка упали лепные украшения и сморщились картины, шайка оборванных нищих, как будто предупрежденная кем-то заранее, прибежала на помощь. Они вынесли стулья, столы и все ценное и при этом разбили зеркала, полированную барную стойку, переколотили стаканы и фарфор. Когда члены семейства Лупиан возвратились с пикника, они на месте своего дома и заведения обнаружили пепелище.

Страховые компании обычно отказывались возмещать ущерб, вызванный «народным буйством», которое, как оказалось, стало причиной этого пожара. У владельца здания не было выбора, кроме как выставить их за дверь. Вокруг Лупианов собрались все их настоящие друзья, то есть никто, за исключением верного Проспера, который не только остался с ними, но и отказался брать плату. Утешительно было сознавать, что в мире еще есть добро. Когда несколько недель спустя жена Лупиана умерла от гиперемии мозга и нервного истощения, Проспер устраивал похороны так же добросовестно, как будто это была его собственная свадьба.

Длинная улица, которая, извиваясь как змея, вползает в сердце предместья Сент-Антуан к площади Бастилии, является продолжением прямой улицы Риволи. Человек, который разбирается в конфигурации улиц так же, как хиромант читает по линиям руки, мог бы истолковать эти коварные изгибы в качестве знака того, что в этом угрюмом пригороде, где рабочие и революционеры планировали государственные перевороты, ничто никогда не пойдет как надо.