Парижанка

– Здравствуйте, мой друг, – сказал хозяин дома, протягивая руку. – Чрезвычайно рад вас видеть. Вы нас совсем забыли с некоторого времени.

– Как это можно, сударь! Я только был очень занят и не имел времени побывать у вас.

– А воскресенье?

Проспер покраснел и смущенно ответил:

– Воскресенье я посвящаю отцу.

– Да, я знаю, вы примерный сын. Садитесь, однако, прошу вас. Скажите, чем могу я вам служить?

Банкир пододвинул гостю кресло к великолепному письменному столу, у которого он ежедневно занимался, и продолжал, ласково поглядывая на молодого инженера:

– Вы пришли по собственным делам?

– Да, сударь, по своим собственным.

– Разве производство на заводе идет плохо?

– Не скажу, но это рутина. Там придерживаются старых способов. Можно бы устроить что-нибудь получше.

– Так устройте.

– Я простой служащий, сударь; мне не предоставлено никакой инициативы. Начальству не нравится мой совет изменить старые порядки, завести новые орудия.

– Начальству… Значит, оно у вас многочисленно?

– Да, сударь. Во главе завода стоит, во-первых, господин Леглиз. Но, в сущности, всем распоряжается господин Маршруа.

– Вот как! Ну, а этот Маршруа?

– Вы хорошо знаете его; это брат госпожи де Ретиф, – простодушно отвечал наивный Проспер.

– Да, я встречаюсь с ними в обществе. Но каков он с профессиональной точки зрения?

– Это человек, знающий одну спекуляцию. Промышленность для него не цель, а только средство. Если бы это было в его власти, он с удовольствием завтра же продал бы завод, чтобы получить большой барыш, а потом взялся бы за какое-нибудь новое предприятие. У него нет никакого технического образования. Он умеет одно: считать. И господин Маршруа управляет…

– Хорошо?

– Я полагаю.

– Следовательно, вам не предстоит ничего лестного на заводской службе?

– Решительно ничего. Если только я не уступлю заводу сделанных мною открытий. А я этого не хочу.

– Почему?

– Потому что сам намерен воспользоваться ими.

– А каким образом?

– Отправившись в южный край, где ценят деятельных людей, где, обладая умом и отвагой, можно приобрести одновременно богатство и репутацию, что вы доказали на деле.

– Однако вы честолюбивы.

– Я сделался честолюбцем.

– Каким образом?

Щеки Проспера окрасились румянцем, руки нервно дрожали.

– Извините меня, сударь, – произнес он нетвердым голосом, – если я откажусь объясниться. Это моя тайна.

– Вот что, – подхватил Превенкьер. – Какое таинственное и внезапное решение. Должно быть, тут замешана женщина…

В ту же минуту дверь кабинета распахнулась, и вошла Роза, При виде ее Проспер побледнел, поднялся в смущении, поклонился и замолчал, умоляя Превенкьера взглядом не продолжать их разговора. Однако тот, по-видимому, не был расположен к скромности и брякнул с громким смехом:

– Иди сюда, Роза, ты пришла как раз вовремя! Этот молодой человек рассказывает мне удивительные вещи. Он собирается уехать.

– Куда?

– В Африку, в Трансвааль.

– О! – с волнением произнесла Роза. – А ваш отец, ваша сестра? Неужели вы покинете их таким образом, господин Проспер? Они так вас любят.

– Но не покинул ли вас, сударыня, господин Превенкьер? – глухим голосом возразил гость. – А ведь вы также любили его.

– Там положение было другого рода, – отвечала молодая девушка, опускаясь на стул. – Отец мой разорился до такой степени, что не мог продержаться дольше в Париже. Вы же имеете приличную и выгодную должность. Отец ваш не знает нужды, а сестра приобретет состояние.

– Благодаря вам, – с жаром подхватил Проспер. – О, вы добры и ласковы, и я знаю, что мои близкие могут положиться на вашу привязанность и вашу поддержку! Поэтому я уеду если не без горя, то, по крайней мере, без особенной тревоги. Поверьте, только очень важные причины могли заставить меня принять такое серьезное решение. Но я не могу колебаться. Каждый потерянный день приносит мне неисчислимые убытки. Мне необходимо уехать, необходимо рискнуть добиться всего, что рисовалось мне в воображении, о чем я мечтал.

Роза остановила на нем пристальный взгляд. Молодой человек замолчал, растерявшись, точно испугался, что выдал свою заветную мысль. Он тяжело вздохнул и прибавил:

– Нет, мне здесь больше не житье!

Мадемуазель Превенкьер встала и приблизилась к окну. Зелень аллеи, освеженная поливкой, блестела, яркая и густая, под лучами солнца. На фоне безоблачного неба с радостными криками реяли ласточки, догоняя одна другую. Экипажи катились, плавно покачиваясь в такт ритмической рыси породистых лошадей и увозя в Булонский лес катающуюся публику, которая видимо наслаждалась чистым воздухом утра. Здесь все дышало весельем, здоровьем, жизнью. Роза перевела глаза на Проспера, сгорбленного, дрожащего, жалкого.