Парижанка в Париже

Наутро она, будто невзначай, поинтересовалась, сколько у него еще новых, нераспечатанных зубных щеток.

– Больше нет, надо купить, – не подозревая подвоха, простодушно ответил Николай. Но, поняв ошибку, исправился. – Это наш семейный принцип – отец часто ездил в командировки, и у него второй комплект туалетных принадлежностей всегда лежал наготове в чемодане, так что он знал, что ничего не забыл положить. Та щетка, которой ты пользовалась, как раз куплена для моей следующей поездки, а то старая стерлась и ее надо выбросить.

– А что ты сделаешь с той, которой я пользовалась?

– Ничего, будет стоять в стаканчике, и ты будешь знать, что со щеткой все в порядке. Так что о щетке можешь не думать.

Так, не задумываясь, они обошли невидимый подводный камень, который мог бы обернуться и плавучей миной.

– Хорошо, – согласилась Анюта. – Ты не будешь возражать, если я сама куплю тебе новую щетку?

Она вполне уверенно, почти точно накануне запомнив, что где лежит, помыла две тарелки и две чашки, поставила их на место.

– Конечно, купи. Может быть, что-то еще нам пригодится, посмотри в ванной. Реши сама. Да, еще надо что-то купить в холодильник, кефир, творожки, что-то еще. Давай сегодня вечером побудем дома? Знаешь, у меня есть один вопрос, ты только не обижайся? – так Николай попытался упредить «реакцию обиды».

– Задавай, – Аня как-то внутри насторожилась.

– Когда мы в первый раз встретились, у тебя были волосы цвета соломы, или у меня просто искры из глаз летели?

– Искры не летели, – улыбнулась с некоторым облегчением Анюта. – Знаешь, даже блондинки иногда подкрашиваются. Так вот, в тот раз я погорячилась с краской. А теперь у меня уже мой натуральный цвет. Ну, может, какой-то оттенок еще появился.

На этом вопрос идентификации блондинки и был полностью исчерпан.

* * *

1814 год. Париж, 15 мая.

– Василий! – окликнул Васильчиков казака Малкина, мечтательно глазевшего в окно на начинавшийся закат. На лице у парня было выражение какой-то отстраненности, даже удовлетворения. – Что, о доме вспоминаешь?

– Никак нет, ваше благородие! – бодро и даже смело гаркнул Малкин, а глаза у него загорелись хитро и одновременно с теплой, какой-то небывалой телячьей кротостью. – Да я тут ходил на рюанфан, к девкам, они дюже ласково казачков приголубливают. Ну и причастился, пост ведь еще когда кончился, нынче можно.

– Ты, случаем, не насильничал? – поинтересовался поручик, заподозрив шустрого парня в каких-то действиях, предпринятых в то время, пока он изучал бумаги в канцелярии у Чернышева.

– Как можно, – возразил казак. – Я приказ знаю, ни-ни!

– А что морда такая довольная? Что было-то?

Васильчикову вдруг стало интересно, как это неграмотный казак, родом откуда-то из Оренбуржья, правда, ловкий и ухватливый, сумел объясниться с французской проституткой и получить при этом полное «причастие».

– Что же ты ей сказал?

– А их там три штуки было, как я вошел на второй этаж, так они и кинулись ко мне. Я одну выбрал, обнял и говорю: «Давай, мамзель, быстро, быстро!». А они уже по-русски разумеют, одна сразу залопотала: «О, бистро, бистро!» – и потянула меня в маленькую комнатку. Она чего-то решила в зеркальце посмотреться, и спиной ко мне обернулась, а мне уже невмоготу. Я ей юбку задрал сзади, штаны спустил, ну и по-казацки пошел. Она потом на подоконник облокотилась и только постанывала тихонько, да крутилась по-всякому.

– Удовольствие получил?