Парижанка в Париже

– И здесь Газпром! – вздохнула Анна.

– Не волнуйся, как ты видела, на кухне-то у меня электроплита. Хотя кофе готовить лучше на газовой плите.

– Или на костре, как в древности, – подхватила Анюта.

– Насчет древности не знаю, вряд ли им до кофе было. А в студенческих походах, да… – припомнил Николай. – Глинтвейн варили на костре. В котелок сольешь все, что есть спиртного, гвоздику, корицу набросаешь – девочки, глинтвейну хотите? Будьте любезны! Бр-р! – поежился Коля. – Ужас!

– Что – ужас? Девочки или глинтвейн? – смеялась Аня.

– Ну, скажешь тоже! Девочки! Девочки были веселые. Ты вот пила глинтвейн из портвейна, шампанского и коньяка в не равных пропорциях? А я пил. И выжил, как видишь.

– Слушай, Коля, а мне чего-то есть захотелось! Необычный этот коньяк киргизский, травки какие-то чувствуются и аппетит прямо зверский нагоняют! Холодильник у тебя, надеюсь, тоже не газовый? Можно, я на кухню загляну?

Она решительно встала. И вдруг глаза девушки широко раскрылись, всем телом она стала оседать книзу. Хватая руками воздух, чтобы на что-то опереться, и не найдя ничего подходящего, Аня бессильно упала на диван.

– Киргизский коньяк! Они же кочевники, да? Азиаты… Хитрые и коварные. Как ты?! – заплетающимся голосом спросила она смеющегося Николая. – Пригласил девушку, музычку поставил. Ты меня опоил, да? Фу ты, цыганщина какая-то! Облака! А сам не выпил? Вижу, не пил. У, какой ты хитрый!

– Не пил, не пил! – успокоил девушку Николай. – Сейчас я на рынок сгоняю, куплю чего-нибудь и мы с тобой пообедаем. Вернее, поужинаем – бросил он взгляд на часы. – А ты пока полежи, отдохни!

– Не хочу чего-нибудь! – возмутилась Аня. – Солянку хочу! Наваристую мясную, с солеными огурчиками. И каперсов обязательно купи. И сметанки домашней!

– Сметанки домашней? – озадаченно потер лоб рукой Коля. – Но я ничего, кроме супа из пакетов, никогда в жизни не готовил.

– Я приготовлю! Я тебе такое сварю, ты за мной всю жизнь бегать будешь!

– Я и без солянки готов за тобой бегать. Я уже на старте! – засобирался Николай. – Я сейчас, туда и обратно!

– Не спеши, солянка времени требует, выдержки…

– Ну, если я после твоего нокдауна столько уже времени терплю, выдержки у меня хватает!

* * *

1814 год. Париж, 10 апреля.

…Русская армия во главе с императором постилась. И хотя путникам не возбраняется отклоняться от канонов, но все-таки старались придерживаться традиций.

Пасха, а совпали вместе и католическая, и православная, наступила 10 апреля. Специально для службы в центре площади Революции – название еще не сменили, на том самом месте, где еще не так давно стояла гильотина, на которой были казнены Людовик Шестнадцатый, его жена и сын, по приказу Александра поставили аналой. На самой центральной площадке были, в основном, русские солдаты, свободные от караулов, тысяч под двадцать. Сначала войска – вся гвардия под ружьем – прошли церемониальным маршем перед царем и свитой, затем побатальонно выстроились сомкнутыми колоннами. По краям площади собрались любопытствующие парижане.

Утренняя служба – большой молебен пасхального воскресенья, была торжественной и впечатляющей. Командиры, находившиеся поблизости от Александра, подмечали, что император время от времени утирал слезу.

Иерарх, наконец, провозгласил могучим басом: «Христос воскресе!», и многотысячная паства из русских воинов во главе с Императором Александром грянула в ответ: «Воистину воскресе!» И этот возглас полетел во все стороны, вниз к реке, вдоль Елисейских полей, где виднелись серые палатки, отразился от невысокого дворца Талейрана, от здания министерства флота, еще от каких-то домов.