Парижанка в Париже

Князь Талейран при всей его заносчивости и готовности быть любезным по отношению к тем, кто занимал заметные места в свите императора Александра, находясь во дворце, не считал для себя зазорным перемолвиться фразой-другой с кем-нибудь из дежуривших поочередно молодых офицеров. Он считал, что картину будущего лучше увидит тот, кто сможет раньше других сложить воедино небольшие кусочки информации.

Умный политик всегда смотрит за молодыми – как бы то ни было, но будущее все равно за ними. Важно только научиться их понимать.

Андрей Васильчиков приглянулся ему именно тем, что он не стремился выделиться. А вот от таких молодых людей и надо ожидать чего-то особенного, парадоксального. Такие себе скромничают, скромничают, а потом – раз! неожиданно вырываются в лидеры.

Талейрану доставляло удовольствие придумывание парадоксальных высказываний. Он знал, что их будут цитировать.

Князь уже понял, что русский царь не стремится далее демонстрировать свое благоволение к своему осведомителю – нужды больше не было, главный противник повержен, – но согласиться с этим он никак не мог. Ему требовалось понять, каковы дальнейшие устремления русских.

Для Васильчикова оказалось абсолютной неожиданностью, когда Талейран – уже премьер-министр – вдруг остановился и обратился к молодому человеку с просьбой оказать ему небольшую услугу и разъяснить, что русские имеют в виду, излагая свою мысль на французском. В руке у него был лист с каким-то текстом.

Андрей понял, что отказываться не стоит, может получиться глупо, да и вообще, чего и кого он боится? К счастью, достаточно было заменить всего одно слово, чтобы все прояснилось. Но Талейран не спешил отпускать молодого гусара, увел его на свою половину дворца и распорядился принести им кофе.

– Знаете, каким должен быть кофе? – этот вопрос относился к числу заготовленных заранее, а потому отвечал на него он сам. – Кофе должен быть горяч, как пекло, черен, как дьявол, чист, как ангел, и сладок, как любовь. А знаете, когда я понял, что надо будет готовиться к встрече с русской армией в Париже? – Талейрану хотелось разыграть роль прорицателя.

– После Лейпцига? – уточнил Васильчиков.

– О нет, гораздо раньше! «Это – начало конца!» – заявил я, узнав об отступлении французской армии из Москвы.