Парижанка в Париже

Николай щелчком пульта переключился на следующий канал, где с выпученными глазами очередной «лидер оппозиции» с пафосом обличал действующую власть. Словно, если бы он «рулил лодкой», то делал бы все иначе. И вся страна «от Москвы до самых до окраин» просто изнемогла бы от привалившего изобилия и захлестнувшего всех счастья.

– Так тебя стала интересовать политика? – удивилась Анна.

– С кем поведешься, от того и наберешься! Ты же у нас без пяти минут политолог. Глядишь, позовут и тебя «к барьеру». В экспертную группу. Только ты для этого должна будешь долго создавать себе соответствующее реноме, репутацию в обществе. Выступать на митингах, вести колонку в продвинутом журнале. О, сколько тебе еще придется работать! Заведешь сайт в Сети. Назовешь его… – задумался Коля. – А, вот! «Анна Василькова и ее реноме». Как тебе? Да, не есть здорово. А если «Выпад Анны Васильковой». Или укол? Уже лучше, да?

– Издеваешься? Почему у нас всегда принято нещадно критиковать лидеров и прочих политиков? В общем, это вопрос не совсем для политологии, но, знаешь, я делала некоторые выписки из разных источников и если тебе интересно, хочешь, прочту?

Николай согласился, и Аня пошла в спальню-кабинет, где на краю письменного стола у нее образовался уже свой «сектор» и аккуратной стопкой лежали толстые тетради и папки.

– Только немного отредактирую, когда буду читать, – оговорила она заранее. – А ты скажешь потом, о какой стране шла речь. Так сказать, буду тебе загадывать загадки.

– Как принцесса Турандот? – пошутил Николай, вглядываясь, но не вставая из кресла, в тетрадь, точнее в обложку тетради, которую раскрыла Аня. – Чур, голову не рубить, если не угадаю!

– Изволь! Посуду будешь мыть! Итак: «Одна из черт поведения граждан – стремление возложить ответственность за неудачи на своих руководителей, разделяя общество на две половины: просто граждане и их руководители, которых сегодня называют «политиками». Когда долго перечисляют недостатки названных «политиков», проявления их некомпетентности или развращенности, они ни на миг не задумываются, что эти упреки могли бы высказать самим себе. Политическая жизнь отражает просто жизнь. Если общественная жизнь больше не отличается спокойствием, то это потому, что граждане усвоили привычку оспаривать любое решение. Даже законное, если оно лично для них невыгодно». – Ну и как? О ком речь?

– Это какие-то общие рассуждения. Может быть, и о России, особенно если посмотреть наше телевидение. Что, иду мыть посуду? А вообще, это кто о ком так сказал?

– Применимо ко всем. Это писал Жискар Д‘Эстен о французах. Я говорила слово «граждане» вместо «французов». Хотя, как видим, это применимо и к России. Знаешь что? Давай купим небольшую посудомоечную машину? Маленькую такую машинку?..

Женщины тем и отличаются, что способны сменить тему разговора в мгновение ока, а сведется все к новым покупкам. Впрочем, Николай и сам подумывал о посудомоечной машине. Просто, пока он жил один, все проблемы решала «Алла все в порядке». Нельзя сказать, что Аня внесла какую-то сумятицу в его устоявшуюся холостяцкую жизнь, но все-таки. Все-таки не хотелось и ее обременять бытовыми проблемами. Они негласно договорились, что будут делать это по очереди. Но то-то и оно, что любая очередь рано или поздно, доводит российского интеллигента до бешенства. Да и жалко было времени, которое можно было использовать совсем для другого.

* * *

Аня расположилась на постели в позе, которую Николай назвал про себя «русалочьей». Девушка действительно напоминала знаменитую копенгагенскую русалочку, придуманную великим сказочником. Только у этой, живой, сейчас на лице была мягкая полуулыбка, открывавшая красивые белые зубы. Ноги она сложила вместе, правой рукой опиралась на постель, а левую положила на низ живота. Такая поза предполагала символ, аллегорию «самой невинности», и в то же время таила такой заряд чувственного желания, что можно было просто рухнуть на колени и немедленно кинуться целовать это тело.

Иногда природе удается создать совершенство. Хотя бы по форме.

Анна однажды решила для себя, что не будет подавлять в себе никакие порывы, какими бы они ни были. И потому действовала скорее инстинктивно, чем разумно. Незаметно для себя она превратилась в настоящую француженку. Для нее любовь, страсть и сиюминутное желание просто перетекали одно в другое, и это ее радовало.