Парижанка в Париже

– Какие-то?! Вот ты известный кофеман. А знаешь, как он описывал хороший кофе? – откинувшись в кресле, отец прикрыл глаза и процитировал Талейрана по памяти: «Кофе должен быть горяч, как пекло, черен, как дьявол, чист как ангел и сладок, как любовь!» – Каково, а? – оценивал Виктор Андреевич произведенный эффект.

– Ну, да, образно. И вкусно! И чем он еще интересен? Двести лет почти уже прошло!

– Вкусно! А вот тем он и интересен, что два века прошло, и теперь многое можно судить с дистанции времени. А издалека лучше видно, – сел на своего конька опытный дипломат, имевший персональную теорию оценки событий. – Так вот, при всех авантюрах Талейрана с продажами секретов, он был очень умным политиком. Знал, кому и что продать так, чтобы, в итоге, история вершилась по его планам. При этом никогда не предавал интересы Франции. Он предвидел, а скорее, точно просчитывал грядущие события и выбирал себе наиболее перспективных партнеров. Недаром он три политические эпохи пережил, оставаясь при делах. А что деньги любил, так в этом князь Беневентский был не одинок. Коррупция началась не в начале девятнадцатого века, а когда завершится – так это никому неизвестно…

Сын был привычен к таким монологам отца. Они и на самом деле были порой очень интересны. Но сегодня было трудно даже предположить, к чему дело клонится. Николай предпочел не гадать и терпеливо дождаться, куда выведет рассказ.

– Я тут поинтересовался кое-чем в связи с 1814 годом. В свите нашего царя Александра Первого во время пребывания в Париже был князь Васильчиков, а его кузен, тоже, между прочим, Васильчиков – был штабным офицером. И есть некоторые бумаги поручика Васильчикова, из которых ясно, что он был, скорее всего, офицером связи, работавшим по поручениям генерала Чернышева с конфидентами. И при посольстве в Париже он был оставлен после того, как император Александр вернулся в Россию. Больше того, даже во время «ста дней Наполеона», Францию Васильчиков не покидал. Так что девочка твоя не столь проста, если смотреть ее генеалогическое древо за две сотни лет.

– Но она все-таки Василькова! – уточнил Николай.

– А, ерунда, опечатка в какой-то момент истории случилась, – отмахнулся отец. – Родовитая девочка. Думаю, у нее много интересных «ветвей» найдется.

– Ну, это сколько еще вопросов появится, если по этому дереву «поползать» за две сотни лет, – усмехнулся небрежно Николай. – И наше древо, наверное, с немалой кроной окажется.

– Согласен, – кивнул головой отец. – Но мое дело было поинтересоваться и посмотреть те бумаги, которые у нас доступны. А вот всякие губернские новости – это уже не по нашей части. И еще есть интересная информация… – после паузы, заполненной открыванием уже початой бутылки виски «Canadian Club» и разливанием «по маленькой» в специальные стаканы, продолжил опытный дипломат, знавший цену паузе в любых переговорах. – После возвращения из Франции уже майор Васильчиков был прикомандирован в министерство иностранных дел, а затем отправился в США в российскую миссию в Нью-Йорк. Там работал около десяти лет и вернулся в Россию. Ушел куда-то в промышленность, а в министерство наведывался, когда приглашали проконсультировать по какому-то вопросу. Потом его следы затерялись, а вот после революции в наркомате иностранных дел работал некий Алексей Андреевич Васильков. Занимался он всякими научными изысканиями, был инженером-металлургом, но состоял в нашей миссии в Нью-Йорке.

– С органами, что ли, сотрудничал? – спросил Николай.

– У нас такие вещи в послужной список не заносят! Но думаю, что не прост был атташе Васильков. Вернулся он в начале тридцатых в Москву, в «делах» не фигурировал, но куда-то уехал из столицы. Так что – есть повод задуматься.

– А чего тут думать? Отец Ани – инженер на комбинате в Магнитогорске, мама – преподавательница в тамошнем институте. По всем статьям, нормальная, как говорили, советская семья, – Николай начал «твердеть». – Может быть, и были голубые крови, так это, слава богу, по нынешним временам не криминал, да и, как я видел, у нее с мозгами все нормально, без закидонов.

– Очень хорошо, – уже примирительно сказал отец, – Я рад за тебя. Как вы насчет брачных уз, не думали еще? В этом деле, конечно, торопиться не надо, но и тянуть тоже не надо. Как говорится, затянувшаяся пауза хуже молчания бывает. Внуков хочется…

Так Виктор Андреевич бесхитростно привел разговор к тому, ради чего он, собственно, и был начат. Любой родитель переживает за сына или дочь, а любая мать считает, что ее сын достоин лучшей жены, как и ее дочь достойна лучшего мужа. В общем, нет в жизни справедливости.

– Ладно, папа, я тебя понял! – скомкал откровенный разговор Николай. И, чтобы сгладить возникшую неловкость, отшутился. – Не волнуйся ты так, все будет хорошо. Я тут Равеля «скачал», ну, и завели мы его. Не знаю уж, как там у Бо Дерек в «Десятке», но нам он тоже показался монотонным.

– А вы внимательно вслушивались? – спросил отец.

– Да, папа, внимательно. Легли в постель, и давай вслушиваться. Чуть не заснули!

– Ну, есть же и другие композиторы!