Парижанка в Париже

– О, так мы с вами, в некотором роде, коллеги! – оживился мужчина. – Саймон Стопарски, атташе по культуре и науке посольства Соединенных Штатов Америки в Париже! – торжественно представился его сосед. – Франция! – зачем-то уточнил он страну нахождения посольства Соединенных Штатов Америки.

Николай улыбнулся такой обстоятельности.

– Николай Гарнет. Физик. Московский государственный университет имени Ломоносова. Москва. Россия.

– Я знаю, знаю! – подхватил сосед. – И знаете, что? – полез он в свою сумку. – Предлагаю вам «ченч»!

С деловитым видом Саймон Стопарски извлек из сумки номер «Science», полистав, раскрыл его на страничке со статьей Николая Гарнета и, забрав с колен своего соседа такой же номер, положил на них свой.

– Вот. Этот – самый свежий!

И оба рассмеялись неожиданному каламбуру. Поговорили о науке, о перспективах новых направлений в области высоких технологий. Узнав, что Гарнет направляется в ЦЕРН, Стопарски закатил глаза и на полном «серьезе» шутливо уточнил:

– Будете разгонять?

– Будем! Для того и строили! – «успокоил» его Николай.

– Не боитесь?

– Нет! – вполне серьезно ответил Николай.

– А вдруг вы разгоните свои ядра, влетят они в ваши мишени и все это в один момент «схлопнется»? – обвел глазами Стопарски салон самолета.

– Ну, даже если и «схлопнется», то настолько мгновенно, что никто ничего не успеет осознать! Но этого не случится!

– А какие гарантии? – лукаво осведомился американский атташе.

– Да какие же могут быть гарантии?! – смеясь, парировал русский физик. – Вон ваша ипотека в Штатах так «схлопнулась», что всему миру аукнулось! А ничего, живы до сих пор! Знаете, самые большие глупости в мире творит не природа, а человек.

– Ну, да, да! Тут вы, безусловно, правы! – продолжил беседу Стопарски. Развил мысль о греховной природе человека, о том, что надо лучше знать друг друга. Особенно в области научных изысканий. Обмениваться опытом. Поинтересовался, бывал ли Гарнет в Штатах? Услышав, что бывал, оживился.

– У меня хорошие связи с ребятами из Массачусетса! Вам, наверное, было бы интересно пообщаться друг с другом? Так вы пару раз наведывались в МИТ? Здорово! И будете в Бостоне в декабре, на этом самом семинаре? Господи, никак не могу привыкнуть правильно изъясняться на вашем заумном языке! – обрадовался Стопарски.

Самолет мягко коснулся полосы и покатил к терминалу. Прощаясь, обменялись визитками. Мир тесен, кто знает, вдруг придется оказаться соседями по креслам не только в таких обстоятельствах?

«А неплохой он мужик, этот атташе! Смешной только какой-то!» – подумал про себя Николай Гарнет, подзывая такси.

«И от дерьмового кофе иногда бывает толк! В нужном месте и в нужное время! – подумал про себя Саймон Стопарски. – Через пару часов копия статьи с пометками автора окажется в Лэнгли, там знают, куда ее переправить. А в Бостоне я знаю заведение, где варят хороший кофе! Там-то я и сделаю заманчивое предложение, от которого ты, физик из Москвы, не сможешь отказаться!» – закончил он мысль, садясь в автомобиль американской миссии.

* * *

Париж. 2009 год.

В субботу утром Володя Паршин попросил, чтобы Аня вместе с Николаем проводили его в музей Парижа – Карнавале. После музея он хотел пригласить их в ресторан на прощальный обед.

Музей произвел достойное впечатление, здесь различные предметы соседствовали с картинами. Было очень интересно и неожиданно они наткнулись на две картины, висевшие рядом, в зале Наполеона. На одной изображена была мадам Рекамье в ее неизменном белом платье, теперь из атласа.

– Хороша была мадам! – только и вздохнул Володя. – Может быть, художник ей и польстил немного, но при такой красоте «перебрать» красками трудно.

Рядом висел меньший по размерам портрет мадам Амелен.

– Володь, послушай! – обратился к другу Николай. – Ты слышал когда-нибудь такое словосочетание: «цвет бедра взволнованной нимфы»?

– В Москве как-то слышал про «цвет бедра испуганной нимфы». Кажется какой-то телесно-розовый?

– Вот эта дама его как раз и придумала, – прочитал табличку рядом с портретом Николай. – Кстати, впервые в русской литературе, как мне кто-то говорил, это название использовал Лев Толстой, кажется, в «Войне и мире». Но мы ведь читали то, что написано по-русски, на сноски-перевод с французского внимания почти не обращали.

Мадам Амелен была действительно хороша! Пышные, темные вьющиеся волосы, черные глаза, прекрасные черты лица, тонкая шея. Настоящая креолка. На ней была туника как раз того цвета, который она придумала. Портрет был написан настоящим итальянским художником-мастером, оторваться от нее было трудно.

В следующем зале была картина – вход союзных войск в Париж 31 марта 1814 года. В центре – император Александр Первый на Эклипсе, белом арабском скакуне, подаренном ему в свое время Наполеоном. Под ней – картина неизвестного художника «Православная Пасха в Париже 10 апреля 1814 года».

Володя был очень доволен увиденным, но когда вышли из Карнавале, оказалось, что все рестораны закрыты – теперь нужно ждать пяти часов, когда снова начнется время работы кухни.