Парижская любовь Кости Гуманкова

Мишка свел знакомство с Леной тоже благодаря этим киносеансам. Однажды, запустив ленту про двух братьев-некроманов, промышлявших на одном из центральных нью-йоркских кладбищ, он решил выкурить полученную от Рената заветную «Шипку» на свежем воздухе, спустился вниз по шаткой металлической лестнице и присел на ступеньку. Было лето. Курылев наслаждался теплым вечером и направленными струйками дыма отгонял настырных комаров. Услышав всхлипывания, он поначалу решил, что это просто отзвук разворачивавшейся на экране некроманской жути, но потом, оглядевшись, заметил девушку – она стояла у стены и плакала.

Это была, как вы уже, наверное, догадались, Лена, изолянтка № 55-Б, дочь довольно странного типа, пользовавшегося большим влиянием в администрациях всех президентов, не имея при этом никакой выдающейся должности… Полморсосовский майор во время КПЗ уделил поселенцу № 55, между прочим, достаточно много внимания. Поначалу, когда шли первые аресты, про него как-то даже и забыли, как забыли про многих других. Напомнили сами арестованные демократы, которых со всех концов свозили на крытые теннисные корты спорткомплекса «Дружба». Каждый из вновь доставленных, скорбно поприветствовав знакомых, начинал довольно громко вопрошать: «А где такой-то? А этого почему здесь нет?» Спецнацгвардейцам оставалось только записывать фамилии, прояснять адреса и выезжать на задержание.

Когда брали 55-го, заметили, что живет он довольно скромно в отличие от своих сподвижников, совершенно погрязших в валтасарщине. В трехкомнатной квартире, выходившей окнами на Новодевичий монастырь, ничего особенного не было, кроме двух занюханных «сислеев» и какого-то совсем не кондиционного, не внесенного даже в каталоги «Кандинского». Группу захвата № 55 встретил на пороге по-простецки: он был в повязанном вокруг пожилых чресел цветастом кухонном передничке, а в руке держал шумовку. На грозный вопрос, есть ли кто-нибудь еще в доме, он печально ответил: «Никого. Жена умерла три года назад, а дочь учится в Кембридже, пишет диссертацию об Уайльде…»

Эта самая кембриджская уайльдовка в тот теплый вечер стояла возле стены и всхлипывала, закрывая лицо ладонями.

– Допекло? – злорадно поинтересовался Курылев.

– Я больше не могу, – сдавленно ответила девушка. – У папы после этого спазмы… Из-за меня…

– Раньше надо было думать, когда народ гноили!

– Мы не гноили, мы хотели как лучше…

– Верно, как для вас лучше!

– Это неправда!

– Правда. А кто вам вообще-то разрешил выйти из зала?

– Никто…

– Вы что ж, № 55-Б, по «коллективке» соскучились? – пригрозил Мишка, имея в виду принудительную работу на общественном картофельном поле.

– Нет… Я пойду… – испугалась девушка.

– Идите! И чтоб в последний раз! – вошел во вкус Курылев.

Она медленно, держась рукой за стену, пошла до двери, с трудом открыла ее и пропала в сладострастно чмокающейся темноте кинозала.

– Строгий ты парень! – вдруг услышал Мишка ехидный голос за спиной.

Это был сержант Хузин.

– Ты ее выпустил? – догадался Мишка.

– Девушек надо жалеть!

– Она не девушка, а изолянтка…

– Послушай, Курылев, ты действительно такой верноподданный или придуриваешься?

– Я вольнонаемный, – отрезал Мишка, давая понять, что, если ему придется выбирать между жалостью и жалованьем, он колебаться не станет.

– Ладно, Кнут Гамсун, давай заказ! – поморщился Ренат.

Курылев протянул ему конвертик, а взамен получил довольно внушительный сверток. Это был бизнес: Мишка незаметно вырезал из фильмов самые забористые кадры и через сержанта Хузина переправлял их изнывающим от безделья спецнацгвардейцам, а взамен получал сигареты и прочие достопримечательности боевого пайка.

– Придешь в воскресенье? – спросил Ренат, пряча конвертик в карман пятнистой куртки.

– Ну конечно! А ты меня опять на полполучки кинешь!

– Я буду только левой кидать…

– Я подумаю.

– А ты еще и думать умеешь! – засмеялся Ренат, по-басурмански подвизгивая.

Каждое воскресенье проводились соревнования по «демгородкам». Эту игру Избавитель Отечества в одной из своих речей назвал «блестящей народной насмешкой над утеснителями», но придумал ее на самом деле советник адмирала по творческим вопросам Николай Шорохов. От классических городков «демгородки» отличались лишь тем, что вместо обычных чурок фигуры складывались из деревянных болванчиков, изображавших всех главных злодеятелей сметенного антинародного режима, и назывались «Президентский совет», «Парламент», «Конституционный суд» и так далее…

Ренат был абсолютным чемпионом среди спецнацгвардейцев, а иногда играл и на деньги.

4

Сегодня во всем мире существует обширная литература, посвященная историческому перевороту адмирала Рыка. Был даже придуман новый термин «благоворот» – государственный переворот, совершенный во благо народа. Но поскольку этот термин в науке пока еще не прижился, я им пользоваться тоже не стану.