Парижская любовь Кости Гуманкова

Посудите сами, если б «нездоровое пристрастие к крепким напиткам» служило убедительным основанием для развода, в таком случае распадалось бы до семидесяти процентов военно-морских семей, чего в реальной жизни, как известно, не наблюдается. Таким образом, эти клеветнические измышления не выдерживают проверки даже элементарной логикой!

Причина семейной размолвки скорее всего таилась в том плановом кризисе, который, если верить специалистам, настигает практически каждую супружескую пару на одиннадцатом-двенадцатом году совместной жизни. Супруга Избавителя Отечества, будучи умной и дальновидной женщиной, достаточно быстро преодолела этот неизбежный кризис. Ее телеграмма-молния одной из первых легла на рабочий стол адмирала в Кремле:

= ПРОСТИ ВАНЯ Я БЫЛА ДУРА ГАЛЯ =.

Нельзя в связи со всей этой историей не вспомнить и трудную, переполненную различными препонами и рогатками флотскую долю Ивана Петровича, которого друзья – по исторической «автономке» – с горькой иронией называли за глаза «пятнадцатилетним капитаном». А все дело в том, что из Севастополя будущий Избавитель Отечества был переброшен «по широте» во Владивосток, точнее, в поселок Тихоокеанский, где ему обещали быстрый служебный рост. И вправду очень скоро он стал самым молодым командиром подводной лодки на флоте. Но тут, как говорится, корабль застопорил ход.

Началось все с пустяков, если оценивать с точки зрения исторической перспективы. Намечалась плановая перешвартовка, а командир соединения, намеревавшийся присутствовать при сем важном мероприятии, запарился с какой-то комиссией из Москвы и не прибыл на борт к назначенному часу. Тогда Иван Петрович, привыкший брать ответственность на себя, перешвартовал лодку к другому пирсу самостоятельно. Скандал и выговор. Затем начальнику политотдела не понравился боевой листок, выпущенный на самовольной лодке во время учений: в нем усмотрели некую смутную сатиру на непосредственных командиров и начальников. Выговор и скандал. А потом вдруг фамилия «Рык» как-то сама собой исчезла из списков офицеров, рекомендованных в академию… И пошло. Сменялись комдивы и начполиты, но как наследство они бережно передавали друг другу стойкую неприязнь к командиру «Золотой рыбки», незаметно превратившемуся из самого молодого в самого опытного. Вот откуда это горькое прозвание «пятнадцатилетний капитан».

Но незлобив русский человек: ушла жена, тиранит начальство, а он лишь сожмет зубы и выполняет долг перед Отечеством. И вдруг буквально за день до выхода в море будущий Избавитель Отечества узнал от верного человека в Генштабе, что после похода подводная лодка «Золотая рыбка» будет ритуально уничтожена. Хоть сами моряки иногда в шутку и называют свои субмарины «железом», но мысль о том, что твой родной боевой корабль во исполнение какого-то гнусного параграфа некоего безумного договора разрежут на иголки, была непереносима! Более того, лишившись своего подводного корабля, каперанг Рык, известный своей несгибаемостью перед начальством, наверняка был бы уволен в первобытное состояние и превращен в одного из бесчисленных безработных офицеров. О масштабах этой безработицы гласит красноречивый факт: в городе Кимры в то время на одно место капитана речного трамвайчика насчитывалось до семидесяти шести соискателей, а на платных стоянках Севастополя уволенные каперанги и полковники сторожили, чтоб пропитаться, «Мерседесы» хозяев кооперативных палаток – новых хозяев жизни.

Наконец, для понимания героического поступка адмирала Рыка очень важен тот факт, что он не понаслышке был знаком с трудами нашего великого изгнанника-мыслителя Тимофея Собольчанинова. Сам Избавитель Отечества вспоминал на встрече с выпускниками академии Генштаба, как на второй день «автономки» к нему подошел друг и заместитель по работе с личным составом капитан третьего ранга Петр Петрович Чуланов и протянул невеликую с виду брошюрку: «Читал?» – «Детектив, что ли?» – «Нет. Но читается, как детектив!»

Разумеется, друзья шутили. Имя Тимофея Собольчанинова, чьего возвращения давно ждала исстрадавшаяся Отчизна, было широко известно в армии и на флоте. Увы, замечательный изгнанник-мыслитель все откладывал и откладывал приезд на родное пепелище. В юности на Воробьевых горах он дал торжественную клятву писать не менее десяти страниц в день, и если ему, допустим, приходилось отрываться от стола, например для получения Гонкуровской премии, то, воротясь, он увеличивал суточную норму и наверстывал упущенное. Переезд в Россию, по его прикидкам, грозил невосполнимыми и ненастижимыми перерывами в работе. Но даже не это было главной причиной промедления: в глубине души он страшился, что едва лишь его нога ступит на родную землю, ему настойчиво предложат сделаться чем-то вроде президента или регента, а это в ближайшие творческие планы не входило. Остается добавить: придя к власти, адмирал Рык убедительно попросил великого изгнанника вернуться на Родину и поселил его в Горках Собольчаниновских.