Парижская тайна, или Истина в вине

Дверь за ним захлопнулась. Он услышал, как задвинулась щеколда. Да, этот до завтрашнего утра ждать не будет. Надо вернуться сюда ночью, вместе они что-нибудь придумают. Таранов в отличной физической форме, да и он подготовлен к боевым действиям. Два бойца, не уступающих охранникам, им бы еще оружие. Хотя бы одно на двоих. Пистолет в подвале, а ключ от железной двери у хозяина замка. Попытаться вскрыть дверь? Попробовать выкрасть ключ? И то и другое рискованно.

Он задержался перед дверью в спальню Сивко и прислушался. Тихо. Спит, что ли? Федор Иванович выпил больше всех. И вчера, за ужином, и сегодня. До обеда и потом. Причем мешает вино с водкой. Сколько же в него влезает! Решил вздремнуть перед очередными возлияниями, не иначе. Постучать? После минутного раздумья он пошел дальше, в другое крыло. И остановился перед спальней Елизаветы Петровны.

Едва постучал, дверь распахнулась.

– Заходи, – велела она. – Я тебя жду.

– Ждете?

– Забыл, на кого работаешь? Ни на шаг от меня не отходи, слышишь?

Дверь за ним закрылась.

– А как же ужин? – спросил Михаил.

– Ужин?

– Воронов приглашал нас всех на ужин. Если и меня не будет, он разозлится.

– Чудовище! – с чувством сказала она.

– Воронов?

– Сказку вспомнила. Мультфильм. «Красавица и чудовище». Оно запирает девушку в заколдованном замке. Ешь-пей, что хочешь, ходи, куда хочешь, кроме западного крыла, – она усмехнулась. – Никто тебе ничего не сделает. Но полюби чудовище, деваться тебе некуда. Финал известен.

– Вы смотрите мультфильмы? Похоже, вы эту сказку знаете наизусть.

– Дочка смотрит. Засыпает под этот мультфильм, он ее любимый. И все время плачет, когда чудовище превращается в прекрасного принца.

– Почему плачет-то?

– Ребенок, – пожала плечами она. – Кто ж знает? Я и сама теперь стала плакать, когда чары рассеиваются. К плохому, так же как и к хорошему, быстро привыкаешь. Я уже успела приспособиться к чудовищу. И даже его полюбить. А принц, что принц? Он неинтересен.

– Странная логика. Ну, так что с ужином? Я, конечно, могу остаться с вами…

– Нет, иди. Я передумала. Будь там. Смотри, слушай. Я хочу знать, о чем вы будете говорить. Все подробности.

– Вы уверены? А не боитесь остаться одна?

– Я запрусь в своей спальне.

– Таранов так и сделал.

Елизавета Петровна фыркнула.

– А Федор Иванович, похоже, спит, – добавил Михаил.

Она молчала.

– Можно сесть?

– Ах, да, – спохватилась она. – Садись, конечно.

Он расположился в кресле, она напротив. Сидела, положив ногу на ногу, покачивая туфелькой.

– Вы не хотите отсюда выбраться? – спросил он.

– Выбраться?

– Все хотят.

– Мы не выйдем отсюда, пока Воронов этого не захочет. Неужели непонятно?

– Но почему он так поступает? Таранов говорит, что Дмитрий Александрович помешался на правосудии. После трагического случая с его женой.

– Да, это так, – кивнула Елизавета Петровна.

– Кто же тогда осмелился убить Бейлис?

Она вздрогнула. И молчала.

– Я полагаю, что Таранов, – нарушил молчание он.

– Иван? Может быть.

– А вас это не интересует? Вы не на это убийство намекали, когда ехали сюда? Боялись, что вас ночью задушат? Почему?

– Да. Боялась. Боялась, что он перепутает.

– Что перепутает? Спальни? Но почему же вы поехали, если боялись? Если догадывались, что планируется убийство?

– Я ведь ни в чем не виновата, – вздохнула она. – Совесть моя чиста. Я верю в справедливость.

– Вы? В справедливость? – Михаил чуть не подпрыгнул.

«А справедливости нет. Ни на земле, ни выше».

– По-твоему, я тоже чудовище?

– По-моему, вы женщина, но…

– Что но?

– Как-то все это странно.

– Странно? Нет, Миша. Я тоже человек. Он позвал – я приехала. Правда, подстраховалась в отличие от остальных, явилась с охраной. Потому что я знаю чуть больше.

– Не хотите мне рассказать? Что за преступление? Что за тайна?

– Истина – в вине, – загадочно улыбнулась Елизавет Петровна.

– Я уже не в первый раз это слышу.

– Истина – в вине! – повторила она. – Иди, Миша, я хочу побыть одна. Мне нужно прилечь. Мигрень.

«Мигрень! Пить надо меньше, – подумал он. – А то перед обедом «Бургундское», в обед «Шабли», в полдник шампанское, а на ужин к ее услугам весь винный бутик. Она все-таки женщина». Он с сомнением посмотрел на нее. Женщина? Половые признаки налицо, но характер нордический, стойкий. И не женский, это уж точно.

– Почему вы не хотите, чтобы я предпринял решительные действия?

– Это какие?

– Освободил бы вас.

Она расхохоталась. Сквозь смех сказала:

– Силами одного человека?

– Таранов готов со мной объединиться. Вместе мы бы сняли часового на смотровой башне.

– А дальше что?

– Позвонили бы. В полицию или в службу безопасности. Его, вашу, Сивко, какая разница?

– И в самом деле: никакой. Ну, действуй.

– Значит, вы этого хотите?

– Ну, разумеется, хочу!

– Мне ночевать в вашей комнате? – в упор спросил он.

– В моей? Почему в моей?

– Вы же просили, чтобы я вас охранял.

– Но ты же рядом, за стеной.

– Здесь надежнее.

– Да, наверное, так.

– Тогда я приду после ужина. До ужина с вами ничего не произойдет?

– Ничего. И вообще: что может случиться?

– Что, больше убийств не планировалось? – усмехнулся он.