Парижская тайна, или Истина в вине

– Красавица! – с чувством сказал Воронов, чуть подавшись вперед.

– И стоит, должно быть, немало, – хмыкнул Таранов.

Елизавета Петровна и Сивко промолчали.

– Неужели это Матисс? – спросил Воронов, не отрывая взгляда от этикетки.

– Подлинность аппликации, а также подписи под ней проверена нашими экспертами, – ровным голосом сказал француз.

– Почерк барона я узнаю, – кивнул Лев Абрамович. – У меня есть несколько подписанных им документов. И письма.

– Тогда приступим?

– Да. Пора.

– Итак, господа, – предложил аукционист. – Каждый из вас напишет на визитке цену. После чего я соберу их, ознакомлюсь со всеми предложениями и выберу наиболее достойное.

– Миллион, – отрезал Воронов.

– Простите? – подался вперед ведущий аукциона.

– Миллион евро.

– Дмитрий, опомнись! – резко сказала Елизавета Петровна. – Таких цен не существует!

– Вся моя коллекция столько не стоит, – пробормотал Сивко.

– Он пошутил, – усмехнулся Иван Таранов.

– Ну что, приступим к торгам? – тоненько просвистел Лев Абрамович.

– Я не хочу никаких торгов, – отрезал Воронов. – Я сказал: миллион. И я ее забираю.

– Господи, зачем тебе это! – отчаянно закричала дама. Нервы у Елизаветы Петровны сдали.

– Как-то это странно, – заметил Сивко.

– У моей жены завтра день рождения, – пояснил Воронов. – У нас традиция: в этот день я дарю ей бутылку замечательного вина, которое достойно украсить наш праздничный стол. Я хочу провести завтра приятный вечер, господа. Я очень люблю свою жену, – весело добавил он.

– Уж не собираетесь ли вы ее выпить? – прошипела Елизавета Петровна.

– Именно! – оскалился Воронов.

– Дима, побойтесь бога! – всплеснул пухлыми ручками Лев Абрамович. – Это же намного уменьшит ее стоимость!

– А мне наплевать. Этикетка-то останется. Мой маленький Матисс всего-навсего за миллион евро. Почти даром. И вообще: не понимаю, я что, отчитываться перед вами должен? Я ее покупаю. За миллион. И все.

– Господа, будут какие-нибудь возражения? – без всяких эмоций спросил аукционист.

– Против безумия возражать бесполезно, – резко сказала дама и поднялась.

– Отступаюсь, – вздохнул Таранов. – Силен ты, Воронов. А я сегодня не в ударе.

– Ну, что тут скажешь? – невозмутимо пожал плечами Сивко. – Дмитрий Александрович большой оригинал. Владейте.

– Боже мой, Дима! Зачем вам это надо! – волнуясь, спросил Лев Абрамович.

– А вам зачем?

– Но миллион евро! Таких цен на вино нет! – Губы у старика задрожали. Видно было, как он борется с жадностью.

– А теперь будут!

– Продано! – воскликнул ведущий торгов и торжественно зажег вторую свечу. По мере того как разгоралось ее пламя, лица четырех людей, сидящих за столом, мрачнели. Зато Воронов улыбался.

– Это самые короткие торги в моей жизни, – с чувством сказал француз. – Но хотелось бы наличными.

– Никаких проблем. Один звонок, и деньги сюда привезут.

– С вами приятно иметь дело. Аукцион окончен, господа!

На столе теперь горели две свечи, Воронов остался, остальные молча направились к выходу.

– Сумасшедший, – прошипела Елизавета Петровна, перед тем как сесть в свою машину, и со злостью захлопнула дверцу.

С Дмитрием Вороновым у нее были особые счеты. Когда-то давным-давно она даже рассчитывала на роман с ним. Но – не получилось. Его страстная любовь к жене поначалу всех забавляла, даже пари заключались: сколько это продлится? Но лет через десять все успокоились и тему обсуждать перестали. На сегодняшний момент это стало постулатом, доказательства не требующим, всеми принимаемым на веру: Воронов любит свою жену. Постулат сей, или аксиома, не пересматривается и не обсуждается.

И вот безумец везет ей в подарок бутылку вина за миллион евро! Таких цен не существует! Самая дорогая бутылка, «Шато Лафит» 1787 года, ушла с аукциона за сто шестьдесят тысяч долларов, исторический факт. Возможно, что о сегодняшнем аукционе для пятерых никто никогда и не узнает. Возможно. Но слухи пойдут. Выходит, он делает историю, этот безумец? И все из любви к женщине! Елизавета Петровна от досады кусала губы. Мужей у нее было много, а вот любви ни одной. Она всегда владела людьми ли, деньгами, имуществом и получала за это уважение и страх. А заканчивалось все разводом. Либо она бросала наскучившую игрушку, либо очередной муж сбегал к любимой женщине, бросив богатую, но постылую. В общем, получилось так, что добиться она могла всего, кроме любви. И это стало раздражать ее до крайности.

Она всю свою жизнь положила на борьбу с мужским шовинизмом. И коллекционированием вин занялась, чтобы не отстать от своих заклятых врагов: мужчин. Борьба велась на равных, и сегодняшнее поражение было тем более обидно. Воронов не просто скупил все самое лучшее, он еще над ними и поиздевался всласть! Как же она на него зла!

Что же касается остальных, то Лев Абрамович чуть не плакал от обиды, Иван Таранов был в бешенстве, а невозмутимый Сивко задумчив, что означало для него крайнюю степень волнения. Этот аукцион стал болезненным ударом по самолюбию для всех них. Воронов перешел границу. Это была демонстрация силы. Такое не прощается.