Парижские истории

В то время я не задавался вопросом, кем был этот военный — Бёре, и не ожидал, что намного позже натолкнусь неожиданно на знакомую фамилию. Поинтересоваться его биографией заставили недавно переведенные на русский язык парижские письма Хулио Кортасара. Бёре оказался выпускником военной школы Сен-Сир, воевал в Севастополе, погиб во время итальянской кампании Наполеона III. Кортасар, внимательно относившийся к почтовой переписке, сообщает своему аргентинскому издателю, что, несмотря на неправильно написанный на конверте адрес и слово «Бёре», письмо до него благополучно дошло. Те, кто часто пишет письма (а вернее сейчас сказать «писал»), поймут его волнение.

Пятиэтажный дом, в котором мой предшественник по корпункту снял квартиру, через полвека будут называть типичным. Построенный в начале восьмидесятых, аккуратно вписанный в ряд других не выдающихся, но постарше домов по улице Бёре, он по парижским меркам ценен тем, что перекрытия в нем бетонные, а не балки XVIII века. Жильцам не грозит сложный дорогостоящий ремонт, требующий многочисленных согласований.

Рядом с ним так же точечно втиснули совсем современный дом, и какой-то энтузиаст открыл в нем на первом этаже магазин антиквариата под названием «Вишневый сад», хотя наша не бойкая, не проходная улица не знала посторонних и не располагала к торговле стариной. Я никогда не замечал в магазине покупателей, что в некотором смысле оправдывало название и лишний раз напоминало о том, какие русские понятия знают в мире.

Напротив моего подъезда, освещенного сенсорными галогеновыми лампами, что смотрелось необыкновенно празднично и сверхсовременно, стояло двухэтажное обветшалое здание — из тех, что в Москве принято относить к разряду не имеющих исторической ценности. Там размещалась партийная ячейка — отделение соцпартии 15-го округа — и одновременно детсад. Сейчас постройку снесли и на ее месте возвели из стекла и бетона внушительный окружной полицейский комиссариат — с мемориальной табличкой на стене, сообщающей, что на открытии присутствовали сам президент и министр внутренних дел — знак внимания со стороны властей к обеспечению правопорядка.

Наискосок от штаба полиции по рю де Вожирар возвели огромный сетевой отель — здание неопределенного стиля, куда группы туристов завозят автобусами. За последние годы таких вкраплений становится все больше и больше в некогда «спальном» 15-м округе.

На его облик сильно повлияло расширение выставочных площадей у Порт-де-Версаль, уже занимающих несколько кварталов на границе с окружной дорогой. Среди ежегодных тематических салонов, проводимых там, наиболее яркий и шумный — аграрный, что вполне соответствует традиционному лицу страны. Сельскохозяйственное производство во Франции по-прежнему сопряжено с еще не забытым укладом жизни. Политики с сельхозпроизводителями считаются. Олланд в первый год президентства счел своим долгом провести на салоне целый день. Саркози однажды чуть не подрался там с рассерженным фермером. А вот интеллектуал Миттеран посетил салон лишь однажды за все четырнадцать лет правления. Зато его извечный соперник и во многих отношениях антипод Жак Ширак, электоральные и прочие корни которого — в сельскохозяйственном департаменте Коррез, бывал не раз и трепал за уши коров регулярно.

Еще, как заметил исследователь жизни русских в изгнании Роман Гуль, «15-й округ был переполнен русскими эмигрантами». Сам Гуль жил на рю Лекурб и в 1930-е, которые он называет годами расцвета русского Парижа, навещал по-соседски председателя Второй Государственной думы Александра Гучкова, поселившегося на рю де Данциг, и лидера кадетов Павла Милюкова, обосновавшегося на рю Лериш. Эти фамилии устойчиво ассоциировались с обличительной политической публицистикой Ленина, которую конспектировали в институте, и вот вышло, что за ними скрывались не маски, а реальные люди, ходившие по тем же самым, хорошо знакомым улицам.

Мы поздно спохватились относительно русской темы. Возможно, 1970-е были последним окном для разговоров с еще живыми свидетелями. Феликс Юсупов умер в 1967 году. Даже в начале 1980-х еще оставались участники великого исхода. Сам Роман Гуль скончался в Америке в 1986 году, а он знал буквально всех основных действующих лиц белой эмиграции и видел свою историческую миссию в том, чтобы расспросить как можно больше людей и записать эти рассказы.

Пятнадцатый — наиболее старорусский среди парижских районов, что объясняют близостью к заводам «Ситроен», где работали эмигранты. Здесь несколько русских церквей. На параллельной с Бёре рю Петель находилась православная церковь Московского патриархата, занимавшая пристройку к многоквартирному дому, внешне абсолютно не похожая на храм, не имевшая даже куполов. На рю Лекурб в саду внутри одного из дворов спрятана еще одна русская церковь — деревянный храм Серафима Саровского, построенный вокруг сохраненного таким образом дерева. Мне нравился этот переход от шумной Лекурб, такой коммерчески оживленной, в атмосферу не парижского, а московского дворика. Всего лишь надо было нажать на кнопку домофона.