Парижские могикане

— Если фея Карита несчастлива, значит, она хочет чего-то такого, что никак не происходит.

— Возможно.

— Так разложи на нее большую колоду!

— С удовольствием! Мы многим ей обязаны. Роза, подай карты.

Роза хотела было исполнить приказание.

Сальватор ее остановил.

— Не сейчас, — сказал он. — Я пришел не за этим.

Он обернулся к старухе:

— Послушай, Броканта, мне надо с тобой поговорить.

— В чем дело, господин Сальватор? — спросила цыганка с беспокойством, никогда ее не оставлявшим; причины этого беспокойства следовало усматривать в указах полиции о колдуньях.

— Ты помнишь последнюю ночь карнавала перед Великим постом?

— Да, господин Сальватор.

— Помнишь, как я приходил к тебе в семь часов утра?

— Отлично помню.

— Помнишь, что предшествовало моему визиту?

— Перед тем как вам прийти, я послала Баболена к школьному учителю в предместье Сен-Жак.

— Совершенно верно. Теперь вспомни-ка хорошенько: зачем ты его посылала к учителю?

— Передать письмо, которое я выловила в канаве на площади Мобер.

— Ты уверена в том, что говоришь?

— Совершенно уверена, господин Сальватор.

— Молчи, ты лжешь!

— Клянусь вам, господин Сальватор…

— Повторяю: ты лжешь! Ты же сама мне говорила, а теперь забыла, что это письмо упало из окна кареты, которая проезжала мимо.

— И правда, господин Сальватор, но я не думала, что это имеет какое-то значение.

— Письмо ударилось о стену и упало возле тумбы, на которой стоял твой фонарь. Ты услышала, как что-то звякнуло о камень, тогда ты взяла в руки фонарь и стала искать.

— Вы, стало быть, тоже там находились, господин Сальватор?

— Ты знаешь, что я всегда нахожусь там… Итак, если письмо ударилось о стену и ты это услышала, значит, в письмо было что-то завернуто.

— В письмо? — переспросила Броканта, догадавшись наконец, куда клонит Сальватор.

— Да, и я тебя спрашиваю, что в него было завернуто.

— Что-то в самом деле в нем было, — отвечала Броканта, — но я уже не помню, что именно.

— Так!.. К несчастью, помню я: в письмо были завернуты часы.

— Правильно, господин Сальватор, маленькие такие часики, уж такие маленькие, такие маленькие…

— … что ты о них забыла! Что ты с ними сделала? Отвечай!

— Что сделала?.. Не помню, — пролепетала Броканта, заслоняя собой Рождественскую Розу, у которой на шее блестела цепочка.

Сальватор схватил старуху за руку и заставил повернуться.

— Отойди-ка! Что это у Рождественской Розы на шее? — спросил он.

— Господин Сальватор… — замялась Броканта. — Это…

— Это часы, которые были завернуты в письмо! — воскликнула девочка, сдергивая цепочку с шеи.

Она протянула часы Сальватору.

— Ты хочешь дать их мне, Розочка? — спросил молодой человек.

— Вы хотели сказать «вернуть их вам», дорогой мой друг! Ведь они не мои, и я могу оставить у себя часы только до тех пор, пока их не потребует хозяин… Возьмите, господин Сальватор! — прибавила девочка со слезами на глазах, потому что в глубине души ей было жаль расставаться с очаровательной безделушкой. — Я их очень берегла, берите!

— Спасибо, малышка! Я забираю у тебя эти часы по причине, известной мне одному…

— О, я не спрашиваю, почему вы их забираете, дорогой господин Сальватор! — перебила его Рождественская Роза.

— Да они же стоят по меньшей мере шестьдесят франков! — вскричала Броканта. — Если я их нашла…

— Я подарю Рождественской Розе другие часы… И ты их будешь любить так же, как эти, правда, дитя мое?

— Даже больше, господин Сальватор, ведь это будет ваш подарок!

— Кроме того, вот тебе пять луидоров, Броканта. Купи ей теплое платье и шляпу. В первый же пригожий день я поведу ее на прогулку: девочке нужен свежий воздух.

— Да, да, да! — запрыгала Рождественская Роза, хлопая в ладоши.

Броканта недовольно ворчала. Но Сальватор пристально на нее взглянул, и она утихла.

Получив часы, ради которых он приходил, Сальватор шагнул к двери. Рождественская Роза взяла его за руку.

— Нет, нет, — возразил Баболен, ревностно исполнявший свои обязанности. — Господина Сальватора должен проводить я!

— Уступи мне на этот раз! — попросила Рождественская Роза.

— А как же я? — огорчился Баболен.

Сальватор сунул ему в руку мелкую монету.

— Останься здесь! — приказал он мальчику.

Сальватор понял, что девочка хочет что-то ему сообщить.

— Идем! — позвал он.

И увел девочку.

Когда они вышли в переднюю, Рождественская Роза бросилась ему на шею и поцеловала его.

— Ах, господин Сальватор! — прошептала она. — Вы так добры! Я вас очень люблю!

Сальватор ласково на нее посмотрел и улыбнулся.

— Ты ничего больше не хочешь мне сказать, Розочка? — спросил он.

— Нет, — удивленно проговорила девочка. — Я хотела вас поцеловать, вот и все.

Сальватор тоже ее поцеловал, и на его губах мелькнула блаженная улыбка: детская ласка оказывала на закаленное мужское сердце такое же действие, как первые солнечные лучи на мерзлую землю.

Он ласково потрепал смуглую щечку Рождественской Розы.

— Спасибо, малышка! — поблагодарил он. — Ты сама не знаешь, как помогла мне!

Он помедлил, глядя на нее и раздумывая, не воспользоваться ли случаем, чтобы спросить о брате, но сказал себе:

«Нет! Сейчас она слишком счастлива… Потом будет видно…»