Парижские сестры

– На, возьми, – он сунул ей удостоверение личности. – У меня есть более важные дела, чем возиться с тобой. Но сюда тебе дорога закрыта. Придется искать другой путь. Боюсь, что привилегии, которыми вы когда-то пользовались, мадемуазель Клэр, вами навсегда утрачены. – И он движением руки отпустил ее, прежде чем вытащить револьвер из кожаной кобуры, висевшей на его поясе, и повернулся к ней спиной.

Она быстро ушла, дрожа всем телом, и мысленно повторяла его слова, пока спешила домой. Что он имел в виду, когда говорил о Мирей и Виви? Может быть, он просто проверял, как она отреагирует? Она не должна была позволять ему подначивать ее, пока гнев не взял верх. И что он имел ввиду, говоря о «людях поважнее», которых не прочь бы выследить? Она сказала себе, что это была просто злоба: слишком ему нравилось то могущество, которое давала ему нынешняя роль, плюс раздражение от того, что она его отвергла; но что-то в его голосе, когда он говорил с ней, заставило ее кожу покрыться мурашками от страха. И что там делали эти автобусы, полные перепуганных людей? Их было так много, их загоняли в спортивный центр. Где они будут спать? Как долго пробудут там? И с какой целью?

Вернувшись в квартиру, она долго лежала без сна в ночной жаре, глядя в темноту, вспоминая слова Эрнста и темные испуганные глаза ребенка, смотревшего на нее через окна проезжающего мимо автобуса, который неумолимо приближался к какой-то зловещей цели.

Гарриет

Если рабочее напряжение в «Агентстве Гийме» достигает того уровня, после которого начинаются ссоры и моральное истощение, я ищу убежища в музее Гальера. Хождение среди выставленных экспонатов придает мне уверенность, поскольку я как бы воссоединяюсь с истоками всех модных течений: они напоминают мне, что являются чем-то большим, нежели просто одеждой, они – осязаемые пережитки нашей истории.

Я брожу по главной галерее, где выставка мод 1970-х годов украшает пространство столь любимыми хиппи яркими цветами и плавными обводами.

Наконец я позволяю себе успокоиться после того, как в моих руках оказались последние рассказанные Симоной ниточки наших семейных историй. Я читала о том, что происходило в Париже в то время. И поняла, что Клэр стала свидетельницей того ужаса, который впоследствии стал известен как ««Облава Вель д’Ив», когда французская полиция арестовала более 13 тысяч евреев согласно нацистской программе. Их держали в невыносимых условиях в самом центре города, а затем отправили в лагеря смерти. Из этих тринадцати тысяч человек четыре тысячи были детьми. И одним из них был маленький мальчик, чьи глаза, глядящие в окно автобуса, неотвязно преследовали Клэр. Как ужасно думать, что этот огромный город постепенно оказался полностью парализован страхом и угнетением, настолько, что его жители позволили случиться этому кошмару.

Течение моих мыслей прерывает появление в галерее женщины в элегантном черном пиджаке. Ее серебристо-серые волосы коротко подстрижены, и она выглядит смутно знакомой. Потом я понимаю, что это ее я видела здесь раньше, во время выставки Lanvin. Она останавливается, чтобы прочитать описание психоделического комбинезона с широко расклешенными рукавами, достает небольшой блокнот и делает несколько заметок. Затем она кивает мне в знак признания, улыбается и продолжает свой путь.

Я смотрю на часы. Пришло время вернуться в офис. Мы планируем мероприятие для клиента, занимающегося эко-косметикой; показ будет проводиться летом на Лазурном берегу. Вырабатывается логистика, заключаются договоры с моделями, бронируются отели и транспорт, составляются пресс-релизы и пишутся электронные письма для особо требовательных фотографов. Уровень стресса среди менеджеров по работе с клиентами находится на рекордно высоком уровне. Даже Флоренс, которая всегда выглядит спокойной и собранной, как-то видели стремительно бегущей по офису. Начало производства на юге Франции запланировано на вторую неделю июля, сразу после осенне-зимних показов Haute Couture, которые всегда проводятся в Париже. Симона сказала мне, что благодаря нашей репутации мы могли бы сыграть более важную роль хотя бы в одном из этих событий.

И пусть показ Haute Couture пройдет как следует, будем держать кулаки за Ниццу![42]

1943

Это была еще одна ужасно холодная зима. В те дни, когда всё реже и реже в котле горел уголь, швеи во время перерывов прижимались к чугунным радиаторам, пытаясь согреть потрескавшиеся, замерзшие пальцы, вечно красные и, казалось, испытывавшие постоянный озноб. Мирей была в перчатках без пальцев, которые отправила ей мать, сшитых из остатков одежды старшего брата. Для Клэр и Виви на Рождество она тоже отправила каждой по паре. И снова на девушках было столько слоев одежды, сколько они могли уместить под белыми халатами, покрывавшей их изможденные, костлявые тела, как снег покрывал угловатые линии крыш и фронтонов зданий на улицах вокруг Рю Кардинале.