Парижские тайны

Слова Грамотея о том, что он имеет при себе бумаги, выкраденные им два дня назад у Тома, очень обрадовали Родольфа, ибо бумаги эти имели для него большое значение. Указания, данные им Поножовщику, не преследовали иной цели, как помешать Тому подойти к Сычихе; в этом случае бумажник остался бы у нее, а Родольф надеялся сам завладеть им.

— Итак, я сохранил их на всякий случай, — сказал разбойник, — ибо я нашел адрес господина в трауре и не сегодня завтра повидаюсь с ним.

— Если хотите, мы заключим с вами сделку, если наше дело выгорит, я куплю у вас все бумаги; ведь я знаком с этим человеком и они мне нужнее, чем вам.

— Поживем — увидим... Но вернемся к нашему разговору.

— Так вот, я предложил великолепное дело Поножовщику, он сперва согласился, потом, отказался.

— Вечно у него какие-то причуды...

— Но, отказавшись, он обратил внимание...

— Он обратил ваше внимание.

— Черт возьми!.. Вы на грамматике собаку съели.

— Оно и понятно, ведь по профессии я школьный учитель.

— Итак, он обратил мое внимание на вас, сказал, что сам не ест красного хлеба, но не хочет отваживать от него других, и добавил что вы — человек, который мне нужен.

— Не могли бы вы сказать — не сочтите мой вопрос за бестактность, — почему вчера утром вы назначали свидание Поножовщику в Сент-Уене, что позволило ему встретиться с Сычихой? Он был в замешательстве и ничего мне не объяснил толком.

Родольф незаметно прикусил губу и, пожимая плечами, ответил:

— Вполне естественно, ведь я открыл ему свой план лишь наполовину: понимаете... он еще не дал мне окончательного ответа.

— Вы поступили осмотрительно...

— Тем более что у меня было два дела на примете.

— Да?

— Вот именно.

— Вы человек осторожный... Итак, вы назначили свидание Поножовщику в Сент-Уене для...

После недолгого колебания Родольфу удалось придумать довольно правдоподобную историю, чтобы замять неловкость Поножовщика.

— Вот в чем дело... — сказал он. — Операция, которую я предлагаю, хороша тем, что хозяин дома, о котором идет речь, уехал за город... но я очень опасался, как бы он не вернулся. Чтобы быть спокойным на этот счет, я сказал себе: остается только одно...

— Убедиться воочию в присутствии хозяина дома в деревне.

— Вы правы... Итак, я отправляюсь в Пьерфит, где находится его дача... моя двоюродная сестра работает у него прислугой... понимаете?

— Прекрасно понимаю, парень. И что же?

— Сестра сказала мне, что ее хозяин приедет в Париж только послезавтра.

— Послезавтра?

— Да.

— Превосходно, но я возвращаюсь к своему вопросу... Зачем было назначать свидание Поножовщику в Сент-Уене?

— Вы не только сообразительны... На каком расстоянии от Пьерфита находится Сент-Уен?

— Приблизительно на расстоянии одного лье.

— А сколько от Сент-Уена до Парижа?

— Столько же.

— Так вот, если бы я никого не нашел в Пьерфите, иначе говоря, если бы дача была пуста... там тоже можно было обделать выгодное дельце, не такое выгодное, как в Париже, но все же сносное... В этом случае я поспешил бы в Сент-Уен за Поножовщиком, который ждал меня в условленном месте. Мы вернулись бы в Пьерфит по известной мне проселочной дороге.

— Понимаю. А если, напротив, дело ждало вас в Париже?

— Мы добрались бы до заставы Этуаль по дороге Восстания и по аллее Вдов.

— Да, это рядом. Из Сент-Уена вам было рукой подать до обеих операций... ловко придумано. Теперь мне ясно присутствие Поножовщика в Сент-Уене... Итак, мы говорили, что дом на аллее Вдов будет пустовать до послезавтра...

— Да... за исключением привратника.

— Само собою разумеется... И это выгодная операция?

— Сестра говорила мне о шестидесяти тысячах франков золотом в кабинете хозяина дома.

— И вам знакомо расположение комнат в доме?

— Как нельзя лучше... сестра работает там уже год... И постоянно говорит об огромных суммах, которые хозяин берет из банка, чтобы вложить их в дело; вот я и надумал. Только сторож там человек здоровенный, и мне пришлось обратиться к Поножовщику... Он долго ломался, потом было согласился... но увильнул... Впрочем, он не такой человек, чтобы мог продать друга.

— Да, в нем есть кое-что хорошее. Вот мы и пришли. Не знаю, как у вас, но у меня на воздухе разыгрался аппетит...

Сычиха ждала их на пороге кабачка.

— Вот сюда, сюда, — проговорила она, — проходите, пожалуйста! Я заказала завтрак.

Родольф хотел пропустить разбойника перед собой: для этого у него были особые основания... но Грамотей так настойчиво отказывался от этого знака внимания, что Родольф прошел первым. Еще не садясь за стол, Грамотей тихонько постучал по обеим перегородкам, чтобы убедиться в их толщине и звуконепроницаемости.

— Здесь не придется говорить слишком тихо, — сказал он, — перегородки не тонкие. Нам все подадут сразу, и никто не побеспокоит нас во время беседы.

Служанка принесла все, что было заказано. Прежде нежели дверь за ней затворилась, Родольф заметил угольщика Мэрфа, степенно расположившегося в соседнем кабинете.

Помещение, в котором происходила описываемая нами сцена, было длинное, узкое, с единственным окном, которое выходило на улицу и находилось как раз против двери.