Парижские тайны. Том 2

– Это ужасно!.. Даже трудно поверить… Однако я всегда подозревал нотариуса, и у меня были смутные сомнения насчет самоубийства… Ведь Ренвиль был воплощением чести и верности. А где же деньги, которые нотариус возвратил?

– Они вручены почтенному кюре церкви Благовещения и будут переданы мадемуазель де Фермон.

– Маркиза, человеческому правосудию недостаточно возврата денег!.. Нотариуса ждет эшафот… потому что он совершил не одно убийство, а два… Смерть госпожи де Фермон, страдания, которые переносит ее дочь на больничной койке, – все это на совести негодяя, злоупотребившего доверием честных людей.

– Он совершил еще другое убийство, столь же ужасное, коварно подготовленное.

– Что вы говорите?

– Отделавшись от брата госпожи де Фермон и выдав это за самоубийство, чтобы безнаказанно действовать, он несколько дней назад расправился с одной несчастной девушкой, в смерти которой заинтересован, заставил утопить ее… уверенный, что ее гибель припишут несчастному случаю.

Де Сен-Реми вздрогнул; он с удивлением смотрел на маркизу, думая о Лилии-Марии, затем воскликнул:

– Боже мой, какое странное совпадение!..

– О чем вы говорите?

– Об этой девушке!.. Где он хотел ее утопить?

– В Сене… близ Аньера, как мне говорили…

– Это она… она! – воскликнул де Сен-Реми.

– О ком вы говорите?

– О девушке, которую хотело погубить это чудовище…

– Лилия-Мария!!!

– Вы с ней знакомы?

– Бедное дитя… Я нежно ее любила… Ах, если бы вы знали, как она была хороша, как трогательна… Но какое отношение вы к ней имели?

– Доктор Гриффон и я, мы оказали ей первую помощь…

– Первую помощь? Ей?.. А где это происходило?

– На острове Черпальщика… когда ее спасли…

– Спасена? Лилия-Мария… спасена?

– Одна храбрая женщина, рискуя жизнью, вытащила ее из Сены… Но что с вами?

– Ах, граф, я все еще не смею верить такому счастью… Боюсь, что это ошибка… Умоляю вас, расскажите мне о ней… Как она выглядит?

– Восхитительной красоты… лицо ангела…

– Большие голубые глаза… белокурые волосы?

– Да…

– А когда ее хотели утопить?.. Она была с какой-то пожилой женщиной?..

– Она так ослабла, что только вчера смогла говорить, и рассказала нам, как все произошло… Действительно, ее сопровождала пожилая особа.

– Слава богу! – воскликнула Клеманс, пылко всплеснув руками. – Я могу сообщить ему, что та, которой он покровительствует, жива[59]. Какая радость для него, он в последнем своем письме сообщал мне об этой бедной девушке с таким глубоким огорчением!.. Простите меня, граф! Но если бы вы знали, какое счастье мне приносят ваши слова… Счастлива буду не только я, но еще один человек… который больше меня сострадал и покровительствовал Лилии-Марии! Но окажите милость, скажите, где она сейчас?

– Близ Аньера… в доме одного из врачей больницы… доктора Гриффона. Несмотря на некоторые странности, огорчающие меня, он выдающийся врач. Именно к нему была доставлена Лилия-Мария, и с тех пор он усердно занимается ее лечением.

– Она теперь вне всякой опасности?

– Да, вот уже два-три дня. Сегодня ей разрешат написать ее покровителям.

– Нет, это я, граф, я позабочусь о том, чтобы известить ее друзей… я даже с радостью отвезу ее к тем людям, которые уверены, что она погибла, и горько оплакивают ее.

– Я понимаю их скорбь, сударыня, ибо, зная Лилию-Марию, невозможно оставаться равнодушным к этому ангельскому существу, а ее грация и нежность всецело побеждают каждого, кто приближается к ней… Женщина, которая ее спасла, и теперь день и ночь проводит у ее постели, так же, как она бодрствовала бы возле своего ребенка. Эта особа – мужественная и преданная женщина, но такого крутого нрава, что ее прозвали Волчицей… Подумайте… Так вот, каждое слово, сказанное Лилией-Марией, ее волнует… Я видел, как она рыдала, кричала в отчаянии, когда во время тяжелого приступа доктор Гриффон чуть ли не терял надежду спасти жизнь Лилии-Марии.

– Это меня не удивляет… я знаю Волчицу[60].

– Вы, маркиза? – изумленно заметил граф де Сен-Реми. – Вы знаете Волчицу?

– В самом деле, вы удивляетесь, – сказала маркиза, нежно улыбаясь. Клеманс была счастлива… по-настоящему счастлива… при мысли о том, как будет приятно поражен принц, когда она все ему расскажет.

Каково бы было ее упоение, если бы она знала, что приведет к Родольфу его дочь, которую он считал погибшей…

– Ах, граф, – обратилась она к де Сен-Реми, – сегодня такой чудный день… для меня… Я желала бы, чтобы он был столь же прекрасным для других. Мне кажется, что здесь должно быть много честных неимущих людей, нуждающихся в облегчении их участи, и было бы справедливо достойным образом отметить ту восхитительную новость, которую вы мне сообщили. – Затем, обратившись к сестре, которая только что дала де Фермон несколько ложек бульона, она спросила: – Ну что, сестрица, приходит она в сознание?

– Нет еще, сударыня… она очень слаба. Бедная девушка! Пульс у нее едва прощупывается.