Парижские тайны. Том 2

– Маркиза д’Арвиль! – воскликнул граф де Сен-Реми, резко отстраняя доктора и бросаясь к Клеманс. – Ах, это господь послал сюда своих ангелов. Маркиза, я знал, что вы заинтересовались судьбою двух несчастных. Вы были удачливее меня, вы их обнаружили, в то время как я по воле случая очутился здесь… чтобы присутствовать при сцене неслыханного варварства. Бедное дитя! Посмотрите… посмотрите. И вы, господа, во имя ваших дочерей или сестер проявите жалость к молодой девушке, умоляю вас… Оставьте ее наедине с маркизой и добрыми монахинями. Когда она придет в себя… я велю увезти ее отсюда.

– Хорошо… я разрешу выписать ее, – заявил доктор, – но я последую за ней… Я от вас не отстану. Эта пациентка принадлежит мне… и, что бы вы ни предприняли… я буду ее лечить… Конечно, я не рискну испробовать фосфор, но, если потребуется, я буду проводить ночи возле нее… так же, как я проводил их возле вас, неблагодарный Сен-Реми… потому что эта лихорадка – столь же редкостный случай, как была ваша болезнь. У вас родственные натуры, и я имею право их изучать.

– Удивительный вы человек, откуда у вас столько знаний? – произнес граф, отлично сознавая, что он не сможет поручить лечение Клэр более искусному врачу.

– О бог мой, очень просто! – ответил доктор на ухо графу. – Я обладаю знаниями потому, что изучаю, произвожу опыты, часто рискую, подвергая лечению больных… Говорю серьезно. Итак, дадите ли вы мне лечить больную лихорадкой, ворчун вы эдакий?

– Да, но можно ли ее трогать с места?

– Конечно.

– Тогда… ради бога… удалитесь.

– Пойдемте, господа, – произнес жрец науки, – наша клиника лишится драгоценного объекта… но я вас буду держать в курсе дела.

И доктор Гриффон в сопровождении слушателей продолжал обход, оставив Сен-Реми и г-жу д’Арвиль подле мадемуазель де Фермон.

Глава IX Лилия-Мария

Пока разыгрывалась сцена, о которой мы только что рассказали, лишившаяся чувств Клэр осталась на попечении взволнованной Клеманс и двух сестер; одна из них поддерживала голову девушки, а г-жа д’Арвиль вытирала платком холодный пот с ее лба.

Глубоко взволнованный граф де Сен-Реми наблюдал эту трогательную картину, как вдруг у него возникла мрачная мысль; он подошел к Клеманс и тихо спросил:

– Маркиза, а где мать этой несчастной?

Маркиза повернулась к графу де Сен-Реми и с глубокой печалью ответила:

– У девочки… нет больше матери… Только вчера вечером, возвратившись в город, я узнала адрес госпожи де Фермон… и услышала о ее безнадежном состоянии. В час ночи я была уже у нее со своим врачом… Ах, сударь! Какая картина!.. Какая ужасная нищета!.. И никакой надежды спасти эту умирающую мать!

– О, какой тяжкой, вероятно, была ее агония, если она думала о своей дочери.

– Ее последние слова были: «Моя дочь!»

– Какая смерть… Боже мой… Такая преданная, такая нежная мать. Ужасно!

Одна из сестер милосердия прервала беседу де Сен-Реми и д’Арвиль:

– Мадемуазель очень слаба… Она в полузабытьи, быть может, скоро придет в себя… Потрясение надломило ее. Если вы, маркиза, решитесь остаться здесь… пока больная окончательно не придет в себя, я могу предложить вам свой стул.

– Благодарю, благодарю, – сказала Клеманс, усаживаясь подле кровати. – Я не оставлю мадемуазель де Фермон. Я хочу, чтобы она, по крайней мере, увидела дружеское лицо, когда откроет глаза… Затем я увезу ее с собой, поскольку врач, к счастью, находит, что ее можно перевезти, не опасаясь за ее здоровье.

– Ах, маркиза, будьте благословенны за доброе дело, – сказал де Сен-Реми. – Но простите меня, что я еще не представился вам; столько горя… столько волнений. Я граф де Сен-Реми, муж госпожи де Фермон был моим лучшим другом. Я жил в Анжере… уехал из этого города, беспокоясь, что не имел никаких известий об этих благородных и достойных дамах. До тех пор они проживали в нашем городе, но распространилась молва, что они совершенно разорились. Положение их было тем более плачевным, что они всегда жили в достатке.

– Сударь… вы не знаете всего. Госпожа де Фермон была ограблена самым бессовестным образом.

– Быть может, своим нотариусом? Одно время я подозревал его.

– Человек этот – чудовище. Он совершил, увы, не одно преступление. Но, к счастью, – произнесла Клеманс, думая о Родольфе, – гений, посланный провидением, утвердил справедливость. Я смогла закрыть глаза госпоже де Фермон, успокоив ее насчет будущего ее дочери. Поэтому последние мгновения она не так терзалась.

– Она поняла, что у дочери будет поддержка в вашем лице, и бедная женщина, должно быть, умерла, не тревожась.

– Я не только всегда буду живо интересоваться мадемуазель де Фермон… но ее состояние будет ей возвращено.

– Ее состояние!.. Каким образом?.. Нотариус?..

– Его заставили возвратить сумму… присвоенную им посредством ужасного преступления.

– Преступления?..

– Этот человек убил брата госпожи де Фермон и распустил слух, что несчастный покончил жизнь самоубийством, промотав состояние сестры…