Парижские Волки. Книга 1. Клуб Мертвых

— А! И ты тоже!… Ты понял, что такие натуры, как наши, нуждаются в любви!… Как хочешь, верь или не верь, но твой друг Мюфлие вянет, как цветок без солнца… Он вянет! Вянет!

— И я! — повторил Кониглю.

— И ты тоже вянешь!… Я так и думал! Но ведь после увядания следует смерть! Если твой друг Мюфлие не любит и не любим, он умирает!…

Воцарилось красноречивое молчание.

Отчаянным жестом Мюфлие сорвал с головы колпак и бросил его на пол.

— Я хочу жить! — воскликнул он… — Я готов на все, чтобы только насладиться хотя бы одну минуту радостями любви, которые для меня то же, что роса для цветка… Слушай, Кониглю!

— Что?

— Который час?

— Недавно пробило полночь.

— Слышишь ты какой-нибудь шум?

— Нет, весь дом спит… Маркиз еще слаб и ложится рано…

— Взгляни, какая погода!

По-видимому, воспоминания, вызванные Мюфлие, совершенно разогнали сонливость его друга, так как он поспешно вскочил и, подойдя к окну, поднял шторы.

— Темно! — сказал он.

— Великолепно! Дождь?

— Нет!… Ветер.

— Луны нет?

— Ни кусочка…

— Тогда я слушаюсь голоса моего сердца и стремлюсь…

— Что? — спросил Кониглю, вздрогнув. — Что ты сказал?

— Я сказал, что ночью все кошки серы, а волки — серны… Я смеюсь теперь над полицией, да и над Биско тоже, который, верно, не ждет нас на улице, конечно, если он жив, в чем я сомневаюсь… Кинь-ка мне сапоги!

— Мюфлие! Прошу тебя! Будь благоразумнее!

— Я, кажется, просил мои сапоги.

— Вот они… Но если ты не вернешься?…

Мюфлие, начинавший натягивать упрямый сапог, остановился.

— Милостивый государь, — сказал он торжественным тоном, — так ли я расслышал…

И он произнес медленно с расстановкой:

— Если — я — не — вернусь?…

— Тогда я никогда не утешусь.

— А! Вы, значит, полагаете, господин Кониглю, что я намерен идти один, я, Мюфлие?

— Я думал… Я считал…

— Вы напрасно думали!… Я мечтаю о любви, это правда… Но я хочу также и дружбы. Друг мой, Кониглю, неужели ты меня покинешь? — произнес он трагическим голосом.

— Конечно нет, но… жандармы?

— На улицах нет жандармов в такое время!

— Но Биско?

— А! Биско!… Ну я не посоветовал бы ему попасть теперь мне в лапы… Слушай, Кониглю, доверься мне… одевайся и — марш!

— А деньги?

— У меня есть франков сорок.

— Что? Откуда ты их достал?

Мюфлие улыбнулся.

— У этих маркизов мало порядку. Тут валяются самые разные вещи… Хорошо еще, что я рядом…

— Ты обокрал маркиза?

— Ну, я только спас его от больших потерь, превращая мой карман в сберегательную кассу! Кто знает? Времена переменчивы. Быть может, настанет день, когда маркиз очень рад будет узнать, что я должен ему эту безделицу!

При этих словах Мюфлие заканчивал свой туалет.

Благодаря щедрости Арчибальда облачение друзей не оставляло желать ничего лучшего.

Кониглю последовал примеру своего товарища, хотя и скрепя сердце, и не желая раздражать его отказом.

— Хорошо, — сказал наконец Мюфлие, оглядев с довольным видом себя и Кониглю,— теперь как нам выйти отсюда?

— Через дверь, конечно!

— Гм!… А лакеи…

— Они не помешают нам выйти.

— Кониглю, слушай внимательно мои слова… Страсть не затемняет моего разума. Если маркиз узнает, что мы вышли, кто знает, может быть, по возвращении, так как я надеюсь вернуться, мы найдем двери запертыми. Со своей стороны я глубоко сожалел бы об этом гостеприимном доме. Кроме того, мы дали слово не уходить и если мы уж решаемся не сдержать данного слова, то, по крайней мере, должны скрыть этот проступок… впрочем, вполне объяснимый.

— Тогда, идем в окно!

— Да, ты прав, Кониглю! На каком мы этаже?

— На втором.

— Окно выходит в сад. Там дальше есть стена, но она нас не остановит. Итак, вперед!

— Вперед!

— За дело!… Предоставь мне действовать. Я знаю способ открывать окна без малейшего шума.

Способ действительно был хорош, так как спустя минуту окно тихо отворилось, и Мюфлие высунул голову наружу

— Пустяк! — заметил он. — Три, четыре метра, положим пять, чтобы не ошибиться. Марш вперед!

С этим словом он перелез через подоконник, повис на руках и спрыгнул на песок так легко, что «даже розовый листок не дрогнул бы!», как заметил он спрыгнувшему за ним Кониглю.

Несколько минут они стояли молча. В доме было темно и тихо.

— Я не знаю, что со мной происходит, — шепнул Кониглю. — Кажется, будто с нами должно случиться несчастье.

— Не бойся ничего, со мной не пропадешь!

Друзья подошли к стене сада.

Стена в три метра задержала их не более, чем замок шкафа.

— Уф! — сказал Мюфлие, спустившись со стены на улицу. — Кончено!

Друзья были наконец на свободе.

— Где мы? — спросил Кониглю.

— Подожди, мне надо сориентироваться. Это очень шикарный квартал, стало быть, я легко узнаю место. Я ведь видел свет…

Видя, что ориентирование Мюфлие плохо подвигается, Кониглю употребил более скорое средство, а именно: дошел до угла и прочитал название улицы.

— Улица Сент-Оноре! — сказал он, подходя снова к Мюфлие.

— Да, да! Я так и думал! Впрочем, мы были доставлены сюда при таких странных обстоятельствах, что, право, можно было ошибиться. Значит, наш хозяин живет на углу Сент-Оноре и улицы Мира! На противоположном доме висит номер 125, нам, стало быть, легко будет найти дорогу назад!

— Куда мы пойдем? — спросил Кониглю.