Парижские Волки. Книга 1. Клуб Мертвых

— Куда глаза глядят! Кто знает, может быть, богатство и любовь ждут нас в нескольких шагах отсюда? Доверимся Провидению!

И друзья направились к Королевской улице.

— Тут мало виноторговцев… — заметил Кониглю.

— Еще бы! Иначе у них не было бы клиентов! Ведь знать ложится спать рано. В начале улицы Роше есть, впрочем, кабак первого сорта…

— Не опасно ли это… Вдруг нас узнают?

— Ба! Ничего!… Может быть, мы узнаем там что-нибудь о Биско!… Смелым Бог владеет… Идем… Потом, знаешь ли. Кониглю, ведь там я встретил в первый раз мою Германе!…

Сладостная дрожь пробежала по щекам Кониглю. Он знал, что Германс и Памела были неразлучны.

Скоро Мюфлие и Кониглю исчезли в лабиринте узких кривых улиц квартала Сен-Лазар.

— Мы приближаемся! — сказал Мюфлие спустя несколько минут. — О! Как бьется мое сердце!

— У меня тоже дух захватывает.

— Как хорош пунш с киршвассером! А!… У меня просто слюнки текут!

— Ты уверен, что найдешь дорогу?

— Еще бы!

Наконец перед друзьями возникла улица Роше. Сквозь ставни жалких лачуг виднелся еще кое-где свет.

Мюфлие храбро двинулся вперед, сопровождаемый Кониглю, который с наслаждением вдыхал ночной воздух.

Полиция не заглядывала в эти закоулки. Земля была покрыта грудами мусора, среди которых струился зловонный ручей жидкой грязи.

Дойдя до конца улицы, Мюфлие остановился.

— Вот тебе и раз! — сказал он. — Где же кабак?

— Он был здесь?

— Да, вот и дом, и дверь… Но я не слышу и не вижу ничего! Точно все здесь вымерло!

— Не постучать ли?

— Попробуем?

Мюфлие осторожно стукнул в ставню.

Тишина. Вторая попытка имела тот же результат.

Вдруг над головами друзей открылось круглое окно и показалась чья-то голова.

— Это печально! — сказал Мюфлие вполголоса. — Печально, друг мой Кониглю!

— Да, Мюфлие!

— Мюфлие! Кониглю! — раздался сверху голос.

— А! Тут есть люди! — вскричал радостно Мюфлие. — Отворите! Мы свои!

Послышалось что-то вроде сдержанного смеха.

— Э! — заметил Кониглю. — Кажется, над нами смеются?

— Нет… Идут.

Действительно, за дверью послышались чьи-то шаги, потом ключ повернулся в замке.

— Наконец! — сказали в один голос два друга.

Они не произнесли больше ни слова, так как в ту же минуту дверь быстро распахнулась и два удара, мастерски направленные, обрушились на головы двух друзей, которые с глухим стоном повалились на землю.

Удары были нанесены железной полосой и с такой силой, что Мюфлие и Кониглю, не успев даже вскрикнуть, лишились чувств.

— Теперь возьмите их, — сказал чей-то голос. — Мы разберемся с ними после…

Несколько человек вышли из дверей и, подняв несчастных друзей, внесли их в дом.

Двери закрылись и все стихло.

Бедный Мюфлие! Бедный Кониглю!

24 КОШКА И МЫШЬ

Мы оставили Дьюлуфе в ту минуту, когда, пораженный пулей полицейского, он попал в руки своих преследователей.

Малуан, Бибе и Трюар успели спастись. Успех поисков был, значит, далеко не полным. Но известно было, что Дьюлуфе уже давно был неразлучным спутником Бискара. Через него надеялись овладеть всей шайкой и особенно ее страшным, неуловимым главарем.

Дьюлуфе был немедленно перевезен в тюрьму и там положен в лазарет.

Первая пуля только оцарапала ему плечо, но вторая попала в спину и он спасся от смерти только чудом, однако не был поврежден ни один из важных органов, и хирург объявил, что он отвечает за жизнь больного, если только не будет какого-нибудь особенного осложнения.

Пули были вынуты. Не прошло и нескольких дней, как сильная натура каторжника так ускорила излечение, что можно было уже подвергнуть его допросу.

Но в то время как жизнь одерживала верх над смертью в этом сильном организме, воля и разум, казалось, были навсегда парализованы.

Дьюлуфе молчал. На предлагаемые ему вопросы он отвечал едва заметными знаками и целыми часами лежал неподвижно, полуприкрыв глаза.

Однажды утром несколько человек, в том числе и хирург, окружили его постель.

— Он может выдержать допрос? — спросил один из них.

Внимательный наблюдатель мог бы заметить, как при этих словах лицо Дьюлуфе нервно подернулось.

Хирург взял его за руку, пощупал пульс, потом, приложив ухо к груди, прислушался к биению сердца.

— Может, — сказал он наконец.

Затем, обращаясь к одному из присутствующих, он добавил:

— Хорошенько осматривайте перевязки на его ранах. Очень важно, чтобы они не сдвинулись. Вы меня слышите? — продолжал он, обращаясь к Дьюлуфе. — Избегайте резких движений. Неосторожность может стоить вам жизни…

Дьюлуфе наклонил голову в знак того, что он понял.

— И вы не будете сопротивляться? — спросил хирург.

Дьюлуфе вместо ответа протянул свои тощие руки и взглянул на них с печальной улыбкой.

Он, видимо, не доверял больше своей силе… Сопротивляться!… Да разве это было возможно?… Он об этом и не думал.

— Когда он должен ехать? — спросил хирург.

— Через несколько минут… Холодная корзина уже готова, — отвечал один из присутствующих.

При словах «Холодная корзина» Дьюлуфе невольно вздрогнул. Он понял, что для него снова начинается борьба, борьба преступника против общества, где виновный всегда бывает побежден.