Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски

Требуется некоторое время, чтобы сотрудники успели рассказать Ван Айхсну о газетных статьях и попытках сфотографировать здание института. Мне, однако, хочется, чтобы Ван Айхен, кроме всего прочего, понял, что его подчиненные уже донесли всю эту информацию его боссам или партнерам. Если я правильно представляю себе принципы деятельности подобных организаций, без этого просто не могло обойтись. 11 тогда Ван Айхен должен очень испугаться.

Я еще десять минут нетерпеливо кручусь на стуле и представляю себе, как именно пугается Ван Айхен. Только затем прошу у официанта разрешения позвонить. Он проводит меня в подвал, где рядом с туалетной кабинкой на стене висит телефон. Благодарю официанта и жду, пока он удалится. Затем удостоверяюсь, что туалет пуст и набираю номер института.

Поскольку во время нашей первой встречи Ван Айхен в виде знака особого расположения дал мне номер своего прямого телефона, мне не приходится разговаривать с секретаршей. Зато сам директор института, видимо, уже получил от нее информацию о произошедшем. Голос его напряжен, и слова звучат необычно резко. Еще не начав говорить, автоматически отмечаю, что как только Ван Айхен снял трубку, после короткой паузы раздался едва слышный щелчок и уровень звука в трубке чуть понизился. Как правило, это является признаком включения подслушивающей техники. Это не страшно: почти все, о чем мы будем говорить, не является особенным секретом ни для полиции, ни тем более для моего собеседника.

— Доброе утро, Ван Айхен. Не думал, что нам удастся еще раз поговорить. Вы, наверное, тоже на это не надеялись.

После некоторой паузы мой собеседник выбирает, как говорят шахматисты, активное начало.

— Это ты, ублюдок?

— Вижу, вы меня узнали, мистер. Вы становитесь знаменитостью. Это я к тому, что о вас пишут в газетах. Надо думать, секретарша уже познакомила вас с содержанием вчерашней статьи в «Гаагсе Курант»? Она, вероятно, еще не знает, что в нижней палате парламента уже сделан запрос по поводу этого материала. Так что дело вряд ли уладится само собой. Сегодня на этот счет была короткая заметка в той же газете. На второй странице, знаете, в разделе второстепенных новостей. Я могу вам прочитать ее, тут совсем немного.

Все это многословное глумление Ван Айхен выносит молча. Только в его коротком дыхании завзятого курильщика нарастает нехороший хриплый свист. Будет глупо, если он помрет раньше времени. Наконец Ван Айхен немного приходит в себя и решает все-таки поучаствовать в беседе, задав довольно тривиальный вопрос:

— Ты знаешь, что я с тобой сделаю?

— Думаю, ничего. Звучит банально, но в ближайшее время у вас будет масса дел. Ваши подручные тоже вряд ли станут мной заниматься: они скорее всего уже ищут другого покровителя и место поспокойнее.

От злости мой собеседник окончательно теряет осторожность и орет в трубку:

— Я тебя отправлю вслед за этой шлюхой!

— Вы уже несколько раз пытались сделать со мной нечто подобное. Насколько я помню, до сих пор выходило не очень удачно. Кстати, насчет моих друзей. Вам не следовало их трогать. Я бы отнесся к вашим демаршам более терпимо, если бы не тот случай, о котором вы только что упомянули. Знаете, у вас, голландцев, есть некоторые странные обычаи, которые я не понимаю. Но недавно я пришел к выводу, что в идее ходить в ресторан «по-голландски» все-таки есть свой резон. Я в том смысле, что каждый должен отвечать сам за себя и не впутывать в свои проблемы других людей. Вы пошли по другому пути и поплатились. Я понятно говорю, Ван Айхен?

Собеседник отвечает мне еще одной банальностью:

— Я выложу в полиции все о том, что ты натворил в подвале. Мы будем сидеть в соседних камерах. А там уж я до тебя доберусь.

Думаю, в моем голосе звучит искреннее удивление:

— Кто сказал, что вы попадете в полицию? Я думаю, что ваши друзья постараются не допустить этого. Учитывая вашу чрезмерную информированность, а также их заботливость и почти неограниченные возможности, как раз полиции-то вам бояться не стоит. Намек ясен? Алло, Ван Айхен?

* * *

Ван Айхен широко размахнулся и грохнул трубкой по аппарату. Тот, заикнувшись, сорванно загудел на одной ноте. Легко смахнув широкой ладонью остатки телефона на пол, Ван Айхен ожесточенно растер лицо.

Из всего, что он только услышал от Соловьева, внимания заслуживало только одно. А именно: предупреждение о надвинувшихся проблемах.

Черт с ним, с этим русским. Добраться до него можно будет и позже. В конце концов, Ван Айхен всегда гордился своей способностью отключать эмоции во имя бизнеса. Правда, в последнее время это искусство давалось ему все с большим трудом.