Парижское эхо

По-настоящему я общалась только со своей домовладелицей, пожилой лионкой, которая все время сквернословила. Именно от нее мне достался «почти французский акцент» – редкое явление, особенно среди американцев. Заговорила я достаточно легко, а вот с пониманием возникли проблемы: в быстрой французской речи я почти не разбирала гласных звуков. Другое дело – чтение: слова, расписанные по буквам, предлагали все богатство вариантов. Но речь… Как французы умудряются нормально существовать, если слова «teint»[20] и «thym»[21], имея лишь одну общую букву, на слух звучат совершенно одинаково? Мой преподаватель французского в подобных случаях всегда советовал обращать внимание на контекст. Как бы то ни было, общаясь с местными, я начала проявлять излишнюю осторожность и говорила не как лионка, но как типичная жительница Бостона, в надежде, что мои собеседники притормозят и позволят мне спокойно разобраться, о чем идет речь: ont, ans, am, ent, ant, en, on, emps, ang… Через несколько недель хронического одиночества я начала придумывать себе оправдания. Я по-прежнему ходила на вечерние курсы французского и разговаривала с преподавателем, когда подходила моя очередь отвечать на вопрос. Но все мои попытки заманить других студентов после урока в какое-нибудь кафе заканчивались поражением: одни ссылались на срочную работу, другие – на семью. Вечера я проводила одна, в тишине библиотек и заточении съемной комнаты. Очень скоро все свободное время я стала посвящать учебе и собственным исследованиям. Тогда еще не придумали интернета, где можно найти хотя бы виртуального компаньона, поэтому мне оставались только книги. Благодаря чтению я очень быстро превратилась в примерную студентку, а девочка, мечтавшая о новых друзьях, постепенно исчезала.

В тот памятный первый вечер в Американской библиотеке я глазела по сторонам, дожидаясь начала мероприятия, и заметила мужчину, сидевшего в соседнем ряду с книгой. На мгновение он поднял голову и осмотрел собравшихся поверх очков – может, просто хотел дать отдых глазам. Вдруг наши взгляды встретились, и я улыбнулась краешком рта, словно мы с ним были знакомы. Он не обратил на это внимания и, посмотрев куда-то сквозь меня, снова вернулся к чтению. Мне оставалось только гадать, почему я решила поприветствовать какого-то незнакомца.

Через несколько минут заведующая библиотекой представила Джулиана Финча, и тот, поднявшись на сцену, вкратце рассказал о заезжей американской писательнице, звезде этого вечера. Женщине было чуть за пятьдесят, и всем своим видом она показывала, что предпочла бы оказаться где-нибудь в другом месте. Джулиан долго выпрашивал у нее профессиональный анекдот или хотя бы историю из жизни автора «путевых заметок», но писательница не уступала; в ней удивительным образом соединялись безразличие и самодовольство. Я снова отыскала глазами среди гостей того мужчину. У него были лохматые светло-каштановые волосы и темная борода с проседью; поверх бледно-голубой рубашки он носил бежевый вельветовый пиджак. Потрепанный, но чистенький. Судя по всему, лет ему было чуть за сорок – в два раза больше, чем мне. Я сразу представила его себе владельцем собственного издательства, которое публикует поэзию. Жил он с невыносимой женой-француженкой и двумя детьми, в просторной квартире с видом на реку. Где-то рядом с Бастилией. Может, на рю Шарон? Чуть позже я гуляла среди гостей с бокалом вина, и ноги будто сами привели меня к нему. Оставалось только заговорить. «Вы читали…» или так: «А вы знаете, что…» Пока я думала, он снова затерялся в толпе, и вскоре я поняла, что сотрудники библиотеки начали подгонять собравшихся на выход. Потоптавшись у дверей, я уже решила уходить, как вдруг за спиной раздался голос Джулиана.

– Ханна, поужинаешь с нами? – спросил он, приглашая меня присоединиться к компании из восьми человек, собиравшейся продолжить вечер в ресторане неподалеку.

Мое появление за столиком, похоже, никого не удивило. С заведующими библиотекой – двумя подругами-американками слегка за тридцать – мы на тот момент состояли почти в приятельских отношениях и при встрече всегда обменивались легкими кивками. В компании говорили по-английски. Вино лилось рекой, и вскоре за столом воцарилась атмосфера товарищества (все понимали, что встреча с писательницей безнадежно провалилась, но зато теперь можно было со спокойной душой о ней забыть). Именно так я представляла себе типичный парижский вечер. Мужчина, с которым я переглядывалась в библиотеке, оказался русским по имени «Александер» (или «Александр»? когда он заговорил о себе, я придвинулась поближе, но все равно понимала его с трудом). Он был драматургом, и его работа имела какое-то отношение к российскому посольству в Париже, точнее – к его отделу культуры.