Парижское счастье

Поэтому он отпустил ее. Такова страшная, неприятная правда. Ему нужна спокойная, мягкая женщина, вроде Пайпер. Которая с радостью согласится выйти замуж и рожать детей.

Камиль прижала кулак к губам, чтобы сдержать всхлипывание. Самое ужасное во всей этой истории то, что она не знает, как сможет справиться с необходимостью расстаться с ним, как переживет эту потерю.

Как свыкнется с мыслью, что больше никогда его не увидит?

Глава восьмая

Камиль перешагнула порог кафе на улице Габриэль, увидела низкий потолок, старые афиши, заботливо закрытые пленкой, и сотни записочек на стенах с рукописными посланиями и поняла, что попала именно в то место, о котором рассказывал Джонно.

Целый день, несмотря на пронизывающий ноябрьский холод, девушка провела в поисках на улицах Монмартра. Теперь же, найдя то, что искала, она ощутила нечто вроде облегчения, сняла пальто и села за свободный столик. Найти-то нашла, но что дальше? Зачем она пришла сюда?

Вместо того чтобы следовать своим намерениям и объехать все значимые достопримечательности туристического Парижа — влезть на Эйфелеву башню, прокатиться в лодочке по Сене или посетить музей «Д'Орсе», — Камиль сидела в маленьком кафе в каком-то закоулке, только потому, что когда-то здесь был Джонно.

Она грустила. И мечтала о том, чтобы он оказался рядом.

Впрочем, ее подавленное настроение можно было списать на беспокойство, которое свалилось ей на плечи с тех пор, как она приехала к отцу. Их встреча расстроила ее еще больше, чем она ожидала. Камиль была шокирована тем, в какой маленькой, захудалой квартирке он живет. В ее воспоминаниях отец был сильным, красивым, улыбчивым человеком. В реальности все оказалось иначе.

Неудивительно, что короткие письма от него приходили так редко. Фабрис Дэверо просто прятался от своей дочери в надежде, что она не узнает, каким он стал, насколько изменился.

В отличие от ее матери, которая из успешной балерины превратилась в прекрасного, востребованного хореографа, отец перебивался обучением танцам во второсортных кружках, становясь все более одиноким, теряя присущую ему энергичность и любовь к жизни.

Но особенно потрясло Камиль его сожаление о том, как беспечно он позволил разрушиться своему браку…

— Я очень скучаю по твоей маме, — признался Фабрис. — С моей стороны было непростительным безумием отпустить ее.

— Но вы ведь не были счастливы вместе… — попыталась успокоить его Камиль.

— Мы с Лэйн наделены редкостными артистическими темпераментами. А это никогда не идет на пользу семейным отношениям. — Он покачал головой. — Да, мы много ругались и ссорились. Но в глубине души любили и уважали друг друга. — Его глаза увлажнились. — Не понимаю, как мы могли забыть об этом.

Горькие слова отца больно ранили Камиль. Как же он смог так опуститься? Почему все эти годы жил, жалея о разрыве, и ничего не делал? Чем больше она думала об этом, тем больше хотела знать, чувствует ли себя настолько же одинокой ее мать.

Лэйн Салливан работала на износ. Камиль всегда гордилась ее успехами в профессии. Мать была для нее идеальным примером того, чего способна достичь в жизни талантливая, энергичная женщина. А вдруг она намеренно изнуряет себя, чтобы заполнить пустоту, чтобы не вспоминать о том, что ее брак не сложился?

Может быть, ее родители совершили ужасную ошибку, расставшись?

Но была и еще одна проблема. Размышление о судьбе родителей заставляло ее думать о Джонно… и том, как ей плохо с тех пор, как она порвала с ним.

Он держал слово. С их последней встречи они больше не общались, если не считать денежного перевода, пришедшего от Джонно после того, как он продал бычков.

Может быть, и она совершила фатальную ошибку? Суждено ли ей, подобно отцу, провести всю жизнь в тоске и одиночестве?

Подошел официант. Девушка заказала бокал «божеле», поскольку была уверена, что это единственное французское вино, название которого она может правильно произнести, потом тяжело вздохнула и осмотрелась.

Раз уж ей пришлось потратить столько сил на поиск этого кафе, надо получить от него максимум удовольствия.

В дальнем углу молодой пианист наигрывал медленную, грустную блюзовую мелодию. Но Камиль и так чувствовала себя одинокой и расстроенной, поэтому решила почитать занятные записочки, в изобилии прикрепленные к серой обивке стен. Заинтригованная, она подалась вперед.

Среди общего беспорядка ей бросилась в глаза выцветшая фотография, одна из тех, что обычно вклеивают в документы. На ней было написано «Джулиан, Англия». Рядом висела золотистая фольга, на которой розовыми чернилами было выведено «C'est la vie la Paris»[2]. Какой-то Тобиас из Швеции оставил набросок довольно откровенного изображения полуодетой женщины, опершейся на стойку бара.

Камиль как раз собиралась переключиться на открытку от «Пола и Паскаля», когда зазвонил ее мобильный. В ту же секунду к ней подошел официант с заказанным бокалом вина.