Парк-авеню, 79 (ЛП)

Не проронив больше ни слова и не оглянувшись на гостя, она исчезла в неосвещенном коридоре. Питер двинулся следом. Светлая фигурка, словно танцуя, легко скользила в темноте. Питер прибавил шагу, однако тут же споткнулся о какой-то выступ. Мария остановилась, и он почувствовал ее руку на своем плече.

– Держитесь за меня, дядя Питер. А то еще упадете... Я этот коридор знаю наизусть. Могу по нему пройти с закрытыми глазами. Правда, могу.

Питер сжал в потном кулаке маленькую теплую ладонь и, неуверенно ступая, словно слепой, пошел за девочкой. Через несколько шагов Мария остановилась.

– Пришли. Постойте, я зажгу свет.

Девочка отошла в сторону и через секунду щелкнула выключателем. В первое мгновение Питер зажмурился, а когда открыл глаза, замер от неожиданности: лампа за спиной Марии высветила сквозь полупрозрачную ткань контуры тонкого, изящно выточенного тела. Под платьем на девочке не было ничего. Словно завороженный, Питер не сводил с нее глаз. Мария перехватила этот взгляд и лукаво улыбнулась:

– Вы разглядываете мое новое платье, дядя Питер? Правда, красивое? Мама как раз дошила его перед вашим приходом.

Не отрываясь от «платья», Питер поспешно кивнул:

– Да, очень красивое.

Девочка гордо подняла голову: платье понравилось папиному другу, но отходить от лампы она не торопилась и, красуясь перед Питером, повернулась другим боком:

– В этом году я кончаю подготовительную школу.

– Знаю. Генри, то есть... твой отец говорил об этом. Вообще, он очень гордился тобой.

Искрящиеся глаза погасли. Питеру показалось, что Мария вот-вот разрыдается, но она ненадолго замолчала и медленно отошла от лампы.

– В следующем году я пойду в среднюю школу.

С деланным удивлением Питер развел руками:

– Ну и дела! Кто бы мог подумать – уже в среднюю школу. А мне казалось, что ты все еще ребенок.

По-видимому, фальшивый тон задел Марию. Она посмотрела на мужчину снизу вверх и отрезала:

– Я не ребенок. Мне почти тринадцать.

Питеру не хотелось спорить. К тому же две минуты назад он увидел собственными глазами, что девочка сформировалась не погодам рано, поэтому с готовностью подтвердил:

– Да, ты уже выросла.

Марии, однако, ответ показался недостаточно искренним.

– Дядя Питер, можно мне поблагодарить вас за чудесные конфеты и... поцеловать? Ведь вы считаете меня не совсем взрослой, поэтому ничего неприличного в этом не будет.

Питер растерялся, покраснел и окончательно смял за спиной шляпу.

– Наклонитесь, дядя Питер.

В тонком голоске прозвучали повелительные ноты:

– Наклонитесь, а то я не могу до вас дотянуться.

Питер покорно нагнул голову, подставив девочке щеку, однако Мария крепко обхватила руками его шею и поцеловала в губы.

О, это был поцелуй не ребенка, а маленькой женщины. На миг Питер замер. Опомнившись, попытался оттолкнуть прильнувшую к нему девочку, но случайно дотронулся до ее груди и так поспешно отдернул руку, словно схватил раскаленную сковородку. Мария отступила на шаг и насмешливо протянула:

– Спасибо за конфеты, дядя Питер.

Он медленно выпрямился:

– Кушай на здоровье.

Девочка спокойно подошла к двери и уже от порога спросила:

– Теперь вы убедились, что я не ребенок?

Питер обескураженно вздохнул:

– Да-а...

Мария гордо вздернула нос, вприпрыжку помчалась по коридору. Из кухни донесся ее ликующий крик:

– Мама! Мама, дядя Питер принес нам коробку конфет!

Питер облегченно перевел дух: слава Богу, ушла. В памяти всплыли слова, сказанные Генри всего за несколько дней до смерти: «Ну и девчонка растет! Вот увидишь, через пару лет парни станут гоняться за ней, как кобели за течной сучкой». Питер тогда сокрушенно покачал головой: ах, Генри-Генри, да ты совсем слепой. Наверняка от парней нет отбоя уже сейчас.

Он вытянул перед собой руку – пальцы еще хранили упругое прикосновение к маленькой груди, и от этого Питер чувствовал необычное беспокойство. Наконец пришла Кэтти. Она сразу заметила, что друг ее покойного мужа выглядит довольно странно и ведет себя, как нашкодивший мальчишка: прячет глаза, краснеет, но не придала этому никакого значения.

Улыбнувшись старому знакомому, она по-мужски протянула руку. Хозяйка и гость обменялись крепкими рукопожатиями.

– Питер, ты балуешь нас. Не следовало бы приносить конфеты. Они такие дорогие...

Питер удержал ее ладонь в своей:

– Мне хотелось вас чем-нибудь порадовать.

Кэтти мягко забрала руку и опустилась на стул.

– Присаживайся, Питер.

Бросив на женщину оценивающий взгляд, он сел напротив.

Видная... С пышной фигурой... Одним словом, настоящая полька. Не то, что эти тощие американки. Морят-морят себя диетой, пока совсем не высохнут. Посмотреть не на что – спички. Вот Кэтти – другое дело. А как стряпает! Пальчики оближешь.

Питер вспомнил изумительные сэндвичи, которые Кэтти давала мужу на завтрак. Питер жевал заветренную колбасу, приготовленную ему неряшливой квартирной хозяйкой и завидовал Генри. Да, завидовал... Тогда он говорил другу, что женился бы на такой, как Кэтти. Но где ее найти? Генри смеялся и называл Питера разборчивым женихом. Напрасно ты смеялся. Генри... Твоему другу давно нравилась твоя жена, но этого никто не замечал.