Парк Горького

– Теперь позвольте изложить мои выводы, – сказал он в конце их беседы. – На каждое слово правды, услышанное от вас и от Асановой, приходится слово лжи. Ни вы, ни она непосредственно не участвовали в клике Ямского – Осборна, но косвенным образом были связаны с ней и, кроме того, были и до сих пор связаны между собой. С вашим богатым опытом следователя и ее длительным опытом в качестве неблагонадежной вы надеетесь нас запутать и выиграть. Ваши надежды нереальны. Ни у одного преступника надежды не оправдываются. И вы, и Асанова страдаете синдромом патогетеродоксии. Вы переоцениваете свои личные возможности. Вы чувствуете себя изолированным от общества. Вы быстро переходите от возбуждения к унынию. Вы не доверяете людям, которые больше всего хотят вам помочь. Вы не признаете власть, даже когда сами ее представляете. Вы считаете себя исключением из любого правила. Вы недооцениваете коллективный интеллект. Правильное считаете ошибочным, ошибочное правильным. Что касается Асановой, то она представляет банальный классический случай, понятный любому и потому легко поддающийся лечению. Ваше заболевание значительно сложнее и опаснее. Вы родились в семье известного деятеля и пользовались большими благами. Несмотря на сильные проявления политического эгоизма, вы поднялись до видного положения в системе правосудия. После героической борьбы с могущественным вышестоящим лицом вы вступили в преступный сговор с этой женщиной с целью скрыть от данного следствия важные факты. Какими были ее подлинные отношения с Осборном? Какие сделки были заключены между вами и агентом американской разведки Уильямом Кервиллом? Почему вы дали Осборну бежать? Я слышал ваши ответы. Думаю, что ваша здоровая сторона стремится дать правдивые ответы и при надлежащем лечении вы скажете правду. Но это было бы беспредметным. У нас есть подлинные ответы. Дальнейшие допросы в этом духе, по моему убеждению, лишь дадут пищу вашим нездоровым заблуждениям. Мы должны думать о высшем благе. Итак, я рекомендую, чтобы вы послужили примером и понесли высшую меру наказания в самое ближайшее время. У нас с вами будет еще одна встреча завтра утром перед моим отъездом в Москву. У меня к вам вопросов больше нет. Однако, если у вас появятся новые сведения, это будет вашей последней возможностью. В противном случае прощайте.

* * *

Приблуда аккуратно вылил воду из ведра. Сверкающая, как сосулька вода потекла по канавке в желобок между рядками салата, пока Аркадий не перегородил канавку землей, направив воду в следующий желобок. Он ползал на коленях от рядка к рядку, переделывая множество крошечных плотинок, пока не оросил весь огород.

– Настощий Нил, – сказал он.

– Эх, как пересохла земля. Целая дюжина больших ведер на такой огородик, – покачал головой Приблуда. – Засуха.

– Уверен, что частный сельскохозяйственный сектор Комитета госбезопасности никогда не пересохнет.

– Еще смеетесь. Я родом из деревни. Засуха – дело серьезное, а я чувствую, что она наступает. Признаюсь, я пошел в армию, чтобы удрать из деревни, – Приблуда расправил плечи, – но в душе я все еще деревенский. Тут даже не надо думать, чутьем чую, что надвигается засуха.

– Каким образом?

– Три дня першит в горле. Пыль висит в воздухе. Есть и другие приметы.

– Например?

– Земля. Звонкая, как барабан. Не верите – послушайте. Когда барабан нагревают и сушат – что бывает? Он стучит звонче. То же и с землей. Слушайте, – Приблуда топнул ногой. – Словно пустая. Грунтовые воды уходят вниз. – Он стал притопывать между ведрами, радуясь новой забаве, топая все сильнее под смех Аркадия. – Вот она, крестьянская наука. Слышите землю? Слышно, как пересохло у нее в горле. А вы, космополиты, считаете, что вам все известно, – Приблуда неуклюже приплясывал, поддавая ногами ведра, пока одной ногой не влез в ведро и завалился на землю с клоунской ухмылкой.

– Майор, – Аркадий помог ему подняться, – это вам, а не мне нужно показаться психиатру.

Ухмылка исчезла с лица Приблуды.

– Пора на последнее собеседование, – сказал он. – Вы что, не пойдете?

– Нет.

– Тогда придется мне, – сказал майор, не глядя на него. Он надел рубашку, расправил брюки, смахнул пыль с ботинок и надел пиджак, стараясь придать себе презентабельный вид. Оба одновременно увидели, что пистолет с кобурой остался висеть на колу посреди залитого водой огорода.

– Сейчас достану, – сказал Аркадий.

– Я сам.

– Не дурите. Вы в ботинках, а я босиком.

Хотя майор ругался, Аркадий прошел по грязи и снял кобуру с кола. Когда он возвращался на сухое место, майор замолк. Аркадий передал пистолет. Приблуда замахал им перед носом Аркадия.

– Не троньте мой пистолет, – его душила ярость. – Неужели не видите, что здесь происходит, неужели ничего не знаете?

* * *

Аркадий с Приблудой больше не работали вместе на огороде. Овощи засыхали – не хватало воды. Под безоблачным небом луга пожелтели раньше времени. Дом стоял с распахнутыми окнами и дверями в надежде на дуновение ветерка.

Приехала Зоя. Она похудела, в глазах тоска, хотя и изобразила улыбку.