Парк Горького

– Где доказательства? – спросил Кервилл. – Вы не можете его задерживать.

– Не воровал я! – завопил Крыса.

– Во всяком случае, он задержан за непристойное поведение в пьяном виде, – сказал помощник прокурора. – Лейтенант Кервилл, я о вас слышал и не возражал бы переговорить с глазу на глаз.

– Ты притащил его за непристойное поведение в пьяном виде? – Кервилл прочел фамилию на значке детектива. – Кейси, верно? Не твоего ли отца я знал? Был такой детектив.

– Крысу уже вызывали, но вместе с ним хотели поставить еще кого-то, – сказал Кейси, не глядя в глаза Кервиллу.

– Я мог бы понять патрульного полицейского, а ты-то как влез в это дело? – спросил Кервилл. – Что, трудно с деньгами? Ищешь сверхурочных? Алименты, что ли?

– Детектив Кейси помогает мне из любезности, – ответил помощник прокурора.

– Ради твоего отца одолжу тебе, – сказал Кервилл. – Готов на все, лишь бы хороший ирландский парень не лизал чужой зад. Не дай бог, другие узнают. – Лейтенант Кервилл, зря стараетесь, – вмешался помощник прокурора. – Детектив согласился предъявить обвинение, как офицер, производивший арест. Мне неизвестно, чем вызван ваш интерес, но мы определенно задерживаем мистера Ратке. В сущности, нам уже пора в суд…

– Клал я на это, – Кейси, махнув рукой, ушел.

– Куда вы? – воскликнул прокурор.

– Меня здесь нет, – бросил, не оглядываясь, детектив.

– Стойте! – помощник прокурора побежал вслед и хотел встать в дверях, но детектив даже не остановился.

– Разбирайтесь сами с этими ирландскими остолопами, – крикнул он и хлопнул дверью.

Помощник прокурора вернулся.

– У вас все равно ничего не выйдет, лейтенант. Если мы даже не предъявим ему обвинение, он не в состоянии сам добраться до дому, никто не придет забрать его.

– Я его забираю.

– Зачем? Лейтенант, для чего вам все это нужно? Вы вмешиваетесь в судебное дело, запугиваете своего коллегу, противопоставляете себя окружной прокуратуре – и все ради какого-то пьяницы! Если офицер позволяет себе такое, то зачем тогда нужен суд?

– Значит, незачем.

Кервилл и Аркадий протащили Крысу через главный вестибюль, и тут он завопил, охваченный приступом белой горячки. Он разбудил и напугал всех спавших в вестибюле нищих. Кервилл зажал Крысе рот, а Аркадий потащил его дальше. Крыса был первым американцем, от которого по-настоящему воняло.

Они втолкнули его в машину. На Милбери-стрит Кервилл зашел в магазин кулинарии и принес бутылку виски, портвейна и кульки орешков.

– По закону в кулинарии не полагается продавать выпивку, – сказал Кервилл. – Оттого-то она там такая вкусная. Крыса осушил бутылку портвейна и моментально уснул на заднем сиденье.

– К чему все эти хлопоты, – спросил Аркадий, – ради какого-то пьянчужки? Уэсли и ФБР, наверное, уже ищут меня, а может быть, и КГБ. Тебе тоже достанется. Какой смысл?

– А почему бы не помочь?

Орешки оставляли во рту приятный привкус соли, а виски теплом растекалось по телу. Аркадий видел, что Кервилл страшно доволен собой. Только сейчас до него стал доходить комизм положения.

– Ты хочешь сказать, что действительно проделал все это безо всякой цели?

– Не здесь и не в это время. Дай мне показать тебе наши места.

– А если нас найдут до того как ты привезешь меня обратно?

– Ренко, тебе нечего терять и, знает бог, мне тоже. Мы отвезем Крысу домой.

Аркадий взглянул на покрытую коркой грязи фигуру, спящую на заднем сиденье. Он обедал с Осборном, видел в действий американское правосудие, встречаться с Ириной еще не хотелось.

– Что ж, давай.

– Это мой парень.

Над Канал-стрит мелькали снежинки и раскачивались позолоченные китайские иероглифы.

– Что я не могу понять с самого начала, – начал было Кервилл, – так это как ты стал ищейкой.

– Хочешь сказать, следователем.

– Ищейкой.

– Ладно, называй как хочешь, – Аркадий почувствовал, что это был пусть необычный, но комплимент, возможно, даже извинение. – В детстве я был свидетелем случая, который мог быть и убийством и самоубийством, – он замолчал, удивившись тому, что сказал, потому что не собирался говорить об этом. Следователь заучивает ответ на данный вопрос наизусть, говорит об отеческой заботе известных ему следователей, о необходимости ставить на место уклоняющихся от выполнения обязанностей, пресекать саботаж и защищать революцию. Но сегодня в голове была чертовщина. – Дело было сразу после войны и затрагивало репутации очень больших людей, – продолжал Аркадий. – Я никогда еще не слышал, чтобы так много людей выбалтывали правду. Потому что сама жертва была такой неотвратимой правдой и потому что следователи получили особые полномочия по-своему толковать правду.

Они проехали мимо загадочных витрин с названиями вроде «Все удовольствия», «Рыцари Колумба», «Головная мастерская».

– Тебе не совсем понятно, о чем речь, – сказал Аркадий.

– Давай поясней.