Паркер Джонс, помоги

Лера понимала Маринкины ощущения. Наверное, дни Пака наполнены счастьем, звездами и радостью, как в его последних песнях. Пак танцует и поет для друзей, и он душа компании. Его белоснежный особняк в два этажа полон гостей, и гости восхищаются Паком – любимцем публики, молодым Паком – шатеном. Они знают о кумире что–то недоступное, таким как, Лера. Знают, где у него спальня, где балкон или какого цвета обивка мебели в гостиной, из какой ткани шторы, и что Пак готовит на кухне, умеет ли он жарить мясо и растапливать камин… И прочее… Прочее…

Лера могла бесконечно любоваться кумиром в его сказочно–игрушечной жизни. Каждый вечер она заходила в специальное приложение и палец сам тянулся к закладке «недавнее». Тот же белоснежный особняк. Паркер Джонс стоит на каменных ступеньках. На нем широченные штаны. На голове вытянутая шапка, похожая на чулок. Пак смотрит куда–то вдаль. На лужайку. И лужайка в жизни кумира залита солнцем, и трава зеленая–зеленая. Свежая.

А бывало, что фотографии в приложении меркли и Лера переносилась в мир своего воображения. В мрачном средневековом замке Пак–шут перекатывался на руках колесом, смеялся, и бубенчики на тряпичной шапочке звенели. А она, Лера, стояла на галерее со смычком. На худом плече покоился инструмент, подобный скрипке. И смычок от каждого прикосновения к сияющим струнам пел и осыпал небесными звуками людей в большом зале под каменными сводами.

А еще Лера видела Пака по ночам. Во сне. Утром она мало что помнила, разве только размытые силуэты и приспущенную штору на окне. Почти всегда занавеска колыхалась на странном сквозняке.

– Эй, Лерочка! Ты с нами?

От голоса Марины Лера очнулась.

– С вами. Вот бы увидеть Пака воочию, – вздохнула она. – Слушай, Марин, а meet в Москве планируется?

– Билеты плохо разобрали на старте. Скорее ближе к событию организаторы проведут розыгрыш в нашей группе. Ну, репост на страницу. Может в качестве приза meet и будет. Ну, если Пак пожелает. Наш Паркер стал нелюдим. Уже лет пять как.

– Откуда ты знаешь? – Лера вцепилась Маринке в руку, а та с удивлением моргнула и раскрыла блокнот.

– Ну, имеется один агент, не здесь, там, за бугром. В Варшаве в очереди обменялись контактами. Свеженький его зовут. Ни одного концерта «VictoryGA» не пропустил!

– Богач?

– А то. Самолеты, особняки, выставки и с Паком в обнимку за кулисами, не липа, как у Зазывалы на стене.

– И на московский концерт Свеженький приедет?

– А то… Слушайте все! – Марина стукнула кулаком по столу и в закутке воцарилась тишина. – Предлагаю во время концерта Пака подиум шариками закидать, или цветами, а на табличках написать слова из «I’m trying…» и встать так, чтобы получился куплет, припев, куплет.

– А какие цветы купим Паку? – спросила Поющая.

– Нарциссы! – предложила Доночка Жана.

– Георгины! – Зазывала продемонстрировал на экране айфона пышный цветок ярко–алого цвета.

– Незабудки! – высказала свое мнение Улыбка Счастья.

– Хризантемы, – не слушая никого стала записывать Марина в графу «цветы».

– Постой, Марин! Все не то, – забеспокоилась Лера.

– Браво, Лерочка! – Маринка недовольно бросила карандаш. В графе она успела написать только «хриз…». – Оказывается, ты слушала!

– Представляешь, слушала. Нарциссы – символ победы валлийцев над англосаксами, георгины – символ неразделенных чувств. Хризантемами, цветами скорби и печали, закидали тут у нас одного земляка Пака, Макс рассказывал. Но артист цветам не обрадовался.

Маринка прикусила губу. Зазывала перестал улыбаться. Даже в глазах Улыбки Счастья Лера не заметила прежнего огонька, а Поющая демонстративно вынула из сумки круглое зеркальце, помаду и принялась подкрашивать губы.

– Какие же цветы предлагаешь купить ты, мисс всезнайка? – поинтересовалась Маринка. – Думала муж у тебя выскочка. Считает себя лучше Пака. Надо же, и к тебе дурость прилипла.

– Марин…

– Не Марин, а предложение. Мы слушаем. Внимательно.

Зазывала смотрел на Леру недоверчиво, Доночка Жана с подозрением, а Лера боялась озвучить свою мысль. Она все еще обнимала подушку с желтым парашютом. В нетронутой кофейной чашке молочная пенка осела, а кофе давно остыл…

– Розы, – тихо произнесла Лера. – Паку следует дарить розы.

– Банально, – засмеялась Марина и схватила карандаш. – Розами московские помойки переполнены. Всем надоели уже.

– Розы – национальный символ его страны, – стала защищаться Лера. – Розы – олицетворение страсти и любви. Мы Пака любим, а не скорбим о нем.

– Я в символы не верю, Лерочка, – хмыкнула Марина и дописала в графе «цветы» – «…антемы. Закупить сто штук».

– И я не верю, – поддержал Марину Зазывала. – На западе букеты рок–звездам дарить не принято. Решено, хризантемы. Их бросать проще, не поранишься.

– Ребята, без разницы, какие цветы, главное, чтобы Пак понял: мы не хуже европейцев умеем петь и веселиться. И чтобы пообещал нам вот прямо со сцены заехать в Москву в следующем туре.

– Да!..