Парни из легенды

В те дни мы еще не знали о назревающих событиях в районе Курской дуги. А в высших штабах уже было кое–что известно. И это «кое–что» надо было проверить. Но тогда, повторяю, мы этого не знали. Однако сам факт, что генерал Рыбалко лично ставит задачу Головачеву — достать штабного офицера, говорил нам о многом.

А генерал, взяв у адъютанта карту, развернул ее и стал показывать неочиненным концом карандаша:

— Вот тут, в деревне Марковка, располагается штаб 285‑го пехотного полка. Надо взять языка отсюда. Недели Александр Алексеевич, на это хватит?

— Хватит, товарищ командующий.

— А как думаете организовать операцию?

— Поручу это дело Калишину. И товарищей подберем соответствующих.

— Согласен. Только не товарищей, а товарища, это дело чем меньше людей пойдет, тем лучше. И разрешите Калишину самому подобрать напарника.

Командарм уехал. А мы начали готовиться к проведению операции. Надо было продумать и организовать переход через передний край, подготовить меры прикрытия на случай неудачи, разработать несколько вариантов захвата языка и его доставки.

Калишин, выслушав комбрига, попросил в напарники сержанта Крутышева:

— Бабаджанова бы тоже хорошо, да лицо у него смуглое, не русское. А задача ясна. Выполним, товарищ полковник.

— Ни пуха вам ни пера. Готовьтесь. Когда все продумаете — доложите мне. И перед уходом хорошенько выспитесь.

…Началось все по плану. Темной ночью разведчики подползли к первой траншее врага. Выследили, в каком месте и через какое время встречаются патрульные, охраняющие траншею. И перемахнули через окоп, когда патрульные разошлись в разные стороны. Между первой и второй траншеями в маленьких окопах сидели ракетчики и время от времени пускали осветительные ракеты. Проползли и эту полосу. Вторую траншею пройти было легче, здесь не было даже патрулей.

Перед рассветом Калишин и Крутышев были уже в Марковке. Осторожно постучали в окно крайней избы. К стеклу прильнуло бородатое морщинистое лицо.

— Чего вам, хлопцы?

— Попить бы…

— Сейчас отворю.

Старик с деревяшкой вместо ноги открыл дверь:

— Проходите…

Подавая воду, внимательно окинул взглядом пришедших, тяжело вздохнул и, как бы между прочим, обронил:

— Немцев у нас нет. В Виноградовку… пере–дисло–цировались, — с трудом, чуть ли не по слогам выговорил последнее слово.

Держа кружку с водой в руке, Калишин молчал. А старик прокашлялся и сообщил:

— На днях вышел приказ: весь скот сдать военному командованию. Ну, кое–кому оставляют, если староста походатайствует. Он тоже в Виноградовке. От нас туда пять километров, а ежели тропкой — и того не будет. Вот лежу и думаю: пойти похлопотать, что ли?

Конечно, разведчикам надо было идти в Виноградовку. Но не сейчас, не сразу. Нужно все обдумать, подготовиться. И Калишин попросил старика:

— Разрешите нам отдохнуть немного.

— А чего же не разрешить. Отдыхайте… Может, на сеновал пойдете? Я там немного для коровенки накосил. Свежее, пахучее сено…

Вечером разведчики собрались в Виноградовку. Калишин спросил, не найдется ли у хозяина пары старых пиджаков. Старик засуетился:

— Найду что–нибудь… Верно, верно, нельзя вам в Виноградовке в таком виде появляться. Немцы ведь там… Я бы, ребята, со всей душой с вами, да куда мне таким ходом, — с досадой хлопнул ладонью по деревяшке. — Ежели потребуется — заходите. Можете прямо на сено. Сарай я не запираю.

Разведчики пошли одни по лесной тропке. У Виноградовки залегли и стали наблюдать за деревней. Уже совсем в темноте мимо проехала пароконная подвода. Ездовой, закинув карабин за плечи, беззаботно мурлыкал себе под нос примитивный мотивчик. Взять этого фашиста Калишину ничего не стоило, но нужен штабной офицер.

Утром вошли в деревню. Первый встретившийся немец потребовал документы:

— Папир, папир тафай!

— Из Марковки мы, к старосте, из Марковки, — прикинулся непонимающим Калишин.

Подошел и староста. Подозрительно глянул на незнакомых парней, спросил коротко:

— Зачем пожаловали?

— Да вот, с просьбой, по поводу скота…

— Не мое это дело, — перебил староста, — в штаб обращайтесь, — и указал на большой красного кирпича дом.

Разведчики пошли в штаб. Часовой, показывая на солнце, старался объяснить, что еще рано:

— Нойн час приходиль.

Болтаться у фашистского штаба совсем не безопасно, да к не к чему. Калишин зашел в ближайшую избу, попросил напиться. Следом за ним зашел и Крутышев. Присели, объяснили, откуда и зачем пришли, поделились полученными от старика марковскими новостями и высказали сожаление, что вот, мол, пришли пораньше, а здесь зря сидеть приходится.

— А чего вам сидеть, идите к избе, где начальство живет, — посоветовала хозяйка дома. — Глядишь, после кофею добрее окажутся…

Разведчики прошли мимо указанного дома и свернули к деду, что сидел по соседству на завалинке, просили огонька, угостили немецкой сигаретой–эрзацем, поговорили об урожае, о сдаче скота. А когда офицеры пошли в штаб, Калишин уже знал, что важный майор — начальник штаба, а другой, обер–лейтенант, — его помощник. Знал, что во дворе их дома собак нет, что спят офицеры в угловой комнате, окна которой выходят в сад.