Парни не плачут

… Луна тянула за душу. Ночь была пустой и огромной. В кромешной тьме изящно и странно мерцали тонкие красные линии электропередач, и облака неслись по небу со скоростью гоночных автомобилей.

Мой личный мир… это мой мир. Я бы поместил фотографию в крышку от часов… с вами всеми не так-то просто ладить, я не могу оправдывать все ожидания…Голова слегка кружилась. Брэндон взглянул на Тома, распластавшегося по земле, и вытянул ноги, едва слышно поскуливая. Плечи болели после долгого сидения за рулём… Давно уже не было таких сильных переживаний. Веки слипались, как будто в них брызнули сладким молоком. На голодный желудок хорошо охотиться, а на истощённую душу здорово добиваться взаимности… Ботинки были в траве и земле после добросовестно отмаханных семи миль в поисках ночлега. Первобытные запахи, острые ощущения. Он вернулся к истокам. Он ничего плохого не сделал… просто решился на определённый поступок, и настоял на своём. Кэндис дома, с малышом, но на двоих постояльцев её фермерский домик просто не рассчитан. Да и с парнями нужно поддерживать вид братства – не соскучился же он по дивану! Посреди неизвестности, заложив руки за голову, Брэндон чувствовал себя свободным. Записывал на память комплименты, выдумывал шутки и трюки… Он был не тот, что вчера, или месяц назад, когда только начинал свой «поход» – он стал сильнее и счастливее.

– Ты как там? – спросил Том, услышав неопределённые звуки, исходившие от свернувшегося калачиком паренька. Он сел и вытянул руки, грея их над наскоро построенным «скаутским» костром. Чёрт… в этой пустоши веток не добудешь… сухим торфом надо было разжигать, да разве тут возьмёшь торф?Он вспомнил отца, который учил его пользоваться зажигалкой в возрасте девяти лет. «Ты уже большой! Я обещал тебе как-то, что мы соберёмся за домом и покурим сообща, но ты подумай, как обращаться с этой штукой… я не хочу, чтобы мой сын прослыл сопляком!» Он умер от рака лёгких, и в тринадцать лет пацан оказался оторван от привычного… уехал из штата Невада вместе с матерью. Золотые деньки кончились. Он бегал из дому, а потом молча выслушивал нотации и принимал побои. Может, это его и закалило… Том сощурил глаза. Он прослыл тихим, едва ли не дурачком, но на самом деле просто не видел смысла орать на всех подряд. Джон мог себе позволить. Он – нет… потому что он был за компанию, и тоже счастья не с котомкой искал…

– Да нет. Всё O’K. Разве что поджилки трясутся…

– Чего это?

Брэндон тоже сел, расставляя колени и обхватывая их ладонями.

– От неожиданности.

– Ты не смахиваешь на труса. Всё не так страшно… Домой пешком доберёмся. Или автостопом… поутру. Лучше глянь, – лезвие складного ножа блеснуло в сполохах огня. Парень фыркнул. – Не балуешься этим, нет?

– Как это?

– Бродяга! Смотри. – Том засучил штанину, и Брэндон невольно потянулся к нему, стараясь разглядеть, что собирается продемонстрировать случайный попутчик. Пересекающиеся шрамы шли от щиколотки к голени… Он приподнял футболку. Чёрт! Дерьмо весёлое… Он что, побывал в паре автокатастроф? На переломанного калеку тихоня не похож…Правда, что рубцы мужчину украшали, но этого было чересчур, и выпитое с ним напару пиво мерзко поползло к горлу. – Вот так баловаться. Я один раз прострелил себе плечо, а вину свалил на другого… кучу баксов огрёб от службы соцобеспечения. После этого стал ненавидеть пластическую хирургию… всего залатали, мерзавцы. Было красиво… как паззл. Пырнись!