Парни не плачут.

Робко перебирая край фартука, Кэндис услышала доброжелательный окрик и встала рядом с подругами, не очень-то радуясь затее. Ведь её ждёт работа, и всё такое… может, патрон ругаться будет… А ну, как пресечёт единственное развлечение?
Вступление начала одинокая гитара; магнитофонная запись была старой, и поэтому звуки струн казались приглушёнными. Что за песня?.. Страшно знакомая… «Самые голубые глаза в Техасе»! Брэндон вспомнил, как один его приятель, Аллен, просил с больничной койки – он сильно разбился в автокатастрофе… поначалу только тёмные глаза блестели из-под бинтов… В палате стоял сильный запах лекарств и клюквенного морса… Худые руки лежали поверх одеяла, но в голосе страдания не было. Аллен относился к жизни лихо, и думал, что умирать будет не долго. «Это легко, приятель, как укол! Раз, и… Только дышать трудно становится… и это неприятно, дружок. Ты потерпи, у тебя ещё готовится гигантская вечеринка. Ты – хороший парень. Всех умеешь зажечь… Люди поэтому к тебе и тянутся. Живи… Не забудь только. Притащи мне кассетку кантри… "Самые голубые глаза в Техасе" – помнишь? Не забудь…»
Девушки пропустили первые такты, и, запинаясь, начали петь. Первое слово, второе, третье… они капали в бесконечность, оставаясь в стенах старого бара. Брэндон был готов полюбить это место… где кончается вселенная. Где гуляет ветер, и замёрзла даже земля… Звон битого стекла и хохот прозвучали крайне неуместно. Джон, сложивший руки на груди и приготовившийся слушать, сердито крикнул в сторону.

– Закройте хлебальники!