Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник)

Дело в том, что Мэвис и ее папаша не слишком баловали вниманием его рассказы. Как вам известно, при нужных условиях, он – душа общества. Сбейте два-три добрых коктейля, наведите на занятную тему, и ему цены не будет. А вот если этого нет, он скован, особенно – с Бодшемом.

Никто не любит, чтобы будущий тесть считал тебя слабоумным и глухонемым, а потому Фредди радовался предстоящей возможности.

И впрямь, старый граф будет икать и плакать от смеха, равно как и его дочь.

– Великолепно! Великолепно! А, Ван Спрунт! Прошу, мой будущий зять, Фредерик Виджен. Весьма занятный юноша. Вот послушайте, как сыщики вломились не в ту квартиру. Лопнете, честное слово! Замечательный юноша.

Ну, и прочее, в таком духе. Что? Это я говорю, что думал Фредди.

Рассказать свою историю за дыней он не смог, поскольку Бодшем безостановочно бранил социалистов, нападающих на Палату лордов. Когда подали котлеты с пюре, Мэвис поделилась мыслями о Душе Америки. Словом, до самого кофе случая не представилось.

– Э-э… – начал Фредди, уловив секунду молчания, – сегодня со мной случилась очень смешная штука. Я бы сказал, бесподобная. Рекомендую распустить пояса.

Беспечно закурив сигарету, он приступил к рассказу. Говорил он хорошо. Поверяя прошлое, сказал он мне, он не вспомнил лучшего повествования. Суровые лица слушателей только раззадоривали его. Ему нравилась сдержанность. Действительно, такую историю нельзя портить хихиканьем. Надо терпеливо ждать, пока грохнет смех.

И вдруг, непонятно когда, он заметил какие-то неполадки, что-то такое в атмосфере. Сами знаете, что бывает, если шутка не дошла. Бодшем смахивал на треску, затаившую дурные мысли, Мэвис смотрела как-то странно.

Он кончил. Все молчали. Мэвис посмотрела на Бодшема, Бодшем – на Мэвис.

– Я не совсем поняла, – сказала дочь графа. – Ты не был знаком с этой особой?

– Конечно, не был, – ответил Фредди.

– Вот как?

– Я ее пожалел.

– Во-от как?

– Просто сердце кровью обливалось.

– Во-от ка-ак?

Старый Бодшем с присвистом вздохнул.

– Разрешите спросить, – осведомился он, – часто ли вы – э – пристаете на улице к особам противоположного пола?

– Подумай о том, отец, – сказала Мэвис голосом, который одним своим звуком погнал бы эскимоса к печке, – что эта особа, вероятно, очень красива. Здесь много смазливых лиц. Тогда тебе будет легче понять Фредерика.

– Она уродка! – взвыл Фредди. – Чучело!

– Во-о-от как?

– В очках, колченогая…

– Во-от?

– А я думал, – обиделся Фредди, – что вы оцените мою галантность.

– М-да?

Все помолчали.

– Мне пора, отец, – сказала Мэвис. – Надо кое-что купить.

– Пойти с тобой? – спросил Фредди.

– Я бы хотела побыть одна.

– Пора и мне, – сказал Бодшем. – Надо подумать.

– Подумать? – повторил Фредди.

– Именно. И очень серьезно. Да. Серьезно.

– А Фредерик докурит сигарету, – сказала Мэвис.

– Да, – согласился ее отец. – Докурит.

– Минутку! – заблеял Фредди. – Честное слово, она похожа на пугало с миннесотских полей.

– Вот как? – спросила Мэвис.

– Да ну? – спросил граф.

– Пошли, отец, – подвела итог бывшая невеста.

А Фредди остался один, достаточно печальный.