Парный танец (СИ)

Таща на плече визжащего от удовольствия Тедди, Гарри думал, что наконец-то может радоваться вместе с ним. Вообще-то он не особо любил детей. Маленьких и вовсе боялся. Гермиона как-то вычитала, что из сирот, мол, получаются самые лучшие семьянины и родители. С первым он ещё мог согласиться, но насчёт второго, по его мнению, лучше всего высказалась Кей, ходячий цитатник МГУ: «Ничего не имею против детей, только вот орут они много». При виде плачущего ребёнка, особенно младенца, Гарри цепенел. Наверно, со своими он бы быстро всему научился, но пока думать об этом не хотелось, и он просто радовался тому факту, что Тедди рос абсолютно не плаксивым. Теперь, когда ему исполнилось два, они с Гарри очень подружились – к несказанному облегчению последнего: а иначе хорош бы он был – крёстный, который шарахается от крестника!

Крепко прижав Тедди к себе, Гарри направил метлу вверх. Сначала они описали чинный пируэт вокруг дома, но потом, конечно, страсть к полётам взяла своё. Выше, быстрее, ещё! Он рванули вверх. Вычертив метлой лихую спираль, Гарри проделал их излюбленный трюк: подбросил Тедди в воздух, нырнул вниз, поймал в охапку, и метла вновь устремилась навстречу солнцу. Восторженный вопль крестника, свист встречного ветра, голубое небо и зелёная трава – всё это закружилось вихрем и внезапно сложилось в бледное лицо Андромеды, застывшей в дверях дома. Она держалась за сердце.

…Возвращаясь домой, Гарри уже привычно почёсывался и думал, что в последнее время у высокородных дам наблюдается какая-то нездоровая страсть к его ушам. Вот и Андромеда, в лучших традициях Элоизы, оттаскала его за вышеупомянутое, приговаривая: «Никогда, НИКОГДА больше так не делай!!!» Услышав это раз в сотый, Гарри окончательно уверился, что даже гермионино научное чтиво иногда врёт: нормальный родитель из него вряд ли получится. Он улыбнулся. А вот неугомонный крёстный – сколько угодно.

Дома обнаружился малфоевский филин, до полусмерти зацелованный влюблённой Элоизой. Ого, а быстро Люциус проснулся! Гарри с боем добыл письмо – Элоиза не желала подпускать к другу сердца даже хозяина. Так, так… Завтра в шесть, обед в каком-то кафе. Что ж, неплохое начало вечера. Гарри черкнул ответ, предвкушая приятнейшее времяпровождение.

Люциус довёл официантку.

Девушка убежала, давясь слезами, и остаток вечера их обслуживал официант с таким каменным лицом, что даже Люциусу не удалось его пронять – хотя он пытался, конечно. А всё из-за какой-то ерунды. Обед они закончили в напряжённом молчании и теперь шли вниз по улице – так же молча.

- Это было неправильно, – не выдержал наконец Гарри.

- Да неужели, – лениво протянул Люциус. – Что ж, объясни мне всю глубину моих заблуждений. Жажду услышать твои аргументы.

- Нельзя было так поступать, она не виновата.

- Когда я заказываю Шато Лафит-Ротшильд, а мне приносят Шато Марго – не лучшего, к тому же, качества – что я должен сделать? – вкрадчиво поинтересовался Люциус. – Выпить эту дрянь и сказать спасибо? Я плачу деньги, а они предоставляют услуги, и сумма, кстати, такова, что я вправе рассчитывать на профессионализм и высокое качество обслуживания – так, кажется, это работает? Или я не прав?

- Да, но официантка-то была не виновата, – не отступал Гарри. – Она же просто делает, что ей говорят!

- О, то есть мне следовало запытать управляющего? Боюсь, что ты и тогда бы сказал: это не он, иди к владельцу, который завёл такие порядки.

- Э-э… Ну да.

- Потрясающе. И я бы положил жизнь, разыскивая этого человека, чтобы плеснуть в него прокисшим Шато Марго. Блеск, – Люциус остановился и обернулся к нему. – Гарри, эти люди и есть лицо хозяина заведения; они должны быть готовы принимать и претензии посетителей – если уж их вертеп работает кое-как!

- Предъявить претензии и смешать с дерьмом – не одно и то же! – Гарри завёлся. – Чёрт, Люциус… Она же девушка. Это просто… не по-мужски!

Тут у Люциуса сделалось такое лицо, что он осёкся: кажется, хватил лишнего. Но он был прав! То, что произошло в кафе, было образцом самого безобразного способа унижения – неторопливого, изысканно-вежливого; неудивительно, что девчонка расплакалась. В чём-то, конечно, Люциус был прав, но Гарри твёрдо знал, что так поступать нельзя.

Они стояли и таращились друг на друга – не мигая, словно два кота. Неизвестно, чем бы всё закончилось, но откуда-то сбоку раздалось зазывное:

- Цветочки, цветочки! А вот кому цветочков!

Люциус нашёл глазами источник неуместного шума и вдруг позвал:

- Подите-ка сюда, мадам!

К ним подкатилась маленькая сдобная цветочница с корзиной великолепных жёлтых ирисов.

- Желаете цветочков, любезный сэр?

- Желаю, чтобы вы отнесли этот вульгарный сноп в «Ла-Манш», – Люциус небрежно швырнул ей галеон. – Знаете, где?

- Кафе на углу, – понятливо кивнула цветочница, пряча монету в нагрудный карман. – А кому передать?

- Скажете: для мисс Плаксивой Официантки, – ехидно припечатал Люциус.

- Хорошо.

- Мэм, – вмешался Гарри, шаря в карманах. – Для официантки Глэдис.