Пароль: "Директор"

Хорст стал ближайшим техническим советником Харро, его наперсником и наставником. Он составил для своего шефа фундаментальные тезисы основ будущей организации Германии, которые можно считать копией советской системы. Несмотря на свой незаурядный ум, этот несчастный угодил в сети Либертас Шульце-Бойзен.

Хайльманн также стал вербовщиком новых членов организации Шульце-Бойзена. Он нашел новые источники информации в Главном командовании сухопутных войск, хотя, скорее всего, те и не догадывались, на кого работают. Так, например, бывший поручик чехословацкой армии Альфред Траксль совершенно ни о чем не подозревал. В четвертом секторе разведки Главного командования сухопутных войск она руководил сектором дешифровки «Запад» и часто хвастался успехами в расшифровке советских радиограмм просто потому, что любил приврать.

В неведении оставался и один из лучших информаторов Шульце-Бойзена лейтенант Герберт Гольнов, наивный молодой офицер из второго сектора абвера, занимавшегося диверсиями. Любовник Милдред Харнак даже не мог себе представить, что в постели его регулярно буквально допрашивают. Милдред была натурой чувствительной и интеллигентной, но подобно большинству активистов группы Шульце-Бойзена/Харнака весьма неразборчивой в партнерах.

Их любовные связи сплелись в довольно любопытную картину. Ни для кого не секрет, что у Шульце-Бойзена было три любовницы: Ода Мюллер и две секретарши из Министерства авиации. Либертас Шульце-Бойзен жила с Куртом Шумахером, а Ганс Коппи — с графиней Эрикой фон Брокдорф, бывшей дочерью почтмейстера из Кроберга и дамой отнюдь не строгих правил. В группу Шульце-Бойзена её привела дружба с Элизабет Шумахер (обе работали в Имперском управлении промышленной безопасности). Любой член «Красной капеллы» при желании мог стать желанным гостем в её постели.

Некоторые наиболее щепетильные антифашисты впоследствии возражали против самого упоминания об этих любовных коллизиях как попытки оклеветать мертвых, тогда как бывшие нацистские функционеры с наслаждением смаковали пикантных истории о сексуальных оргиях, якобы происходивших в апартаментах Шульце-Бойзена. Большинство подобных историй — просто плод воображения. Бушман утверждает: «Однажды мне довелось присутствовать на такой встрече. Если это была оргия, тогда наши молодые современники также участвуют в оргии, когда пьют кока-колу и одеваются в лохмотья битников. Конечно, люди веселились, в конце концов их жизнь постоянно подвергалась опасности, и им нужна была разрядка, но на оргию это и близко похоже не было».

Больше того, наиболее проницательные защитники Шульце-Бойзена ясно представляют, что в основе таких обвинений лежат нормы буржуазной пуританской морали, абсолютно чуждой в то время главным действующим лицам этой драмы. Любовные приключения ими отнюдь не осуждались; ещё в 1932 году Харро протестовал против «буржуазной тюрьмы брака» и говорил: «Мы не собираемся лишать себя удовольствий молодости и жизни». Дядя Шульце-Бойзена, доктор Ян Тоннис подтверждает, что «каждый из супругов Шульце-Бойзен имел связи с другими партнерами совершенно открыто и при полном понимании обеих сторон», и к тому же «неверность не означала утрату доверия».

Гораздо более сдержанным характером обладала Милдред Харнак, не гнавшаяся наравне с другими за наслаждениями; все знавшие уважали её за благородство духа. Никто не знает, что свело их с Гольновым. Возможно, она влюбилась в неловкого импульсивного офицера, который рядом с ней забывал о превратностях жизни, или просто подчинилась давлению мужа. На возможность последнего указывает единственное заявление, которое она сделала на допросе в гестапо о причине её поступков: «Потому что я слушалась мужа».

Именно Арвид Харнак был больше всех заинтересован в Гольнове. В жизни Арвида он появился по газетному объявлению. Герберт был выходцем из берлинской семьи, честолюбивым офицером, успевшим до службы в армии поработать в консульском отделе Министерства иностранных дел. Пытаясь сделать дипломатическую карьеру. Гольнов искал преподавателя иностранного языка и нашел Милдред Харнак, которая взяла молодого человека под свое крылышко.

Арвид Харнак был заинтересован в их встречах, поскольку Гольнов занимал в ведомстве адмирала Канариса солидное положение референта по воздушно-десантным войскам в диверсионном секторе. В силу своих служебных обязанностей он был осведомлен о всех тайных операциях германских агентов по ту сторону Восточного фронта.

Харнак начинал свои разговор со скептической оценки ситуации на фронте, побуждая собеседника к разглашению государственной тайны. Чем пессимистичнее звучали высказывания Харнака, тем с большим жаром Гольнов приводил цифры, имена и подробности тайных операций, чтобы доказать превосходство германского командования и стабильность сложившейся ситуации. В конце концов, он был последовательным приверженцем Гитлера, и любое неверие в окончательную победу казалось ему чистым безрассудством.