Пароль: рододендрон

— За что именно? — честное слово, если бы Алекс хоть раз позволил бы себе разговаривать со мной таким тоном, я бы его ударила, а потом ушла, не оглядываясь. Его голос был холодным, надменным, издевательским. — За то, что брала деньги у моего брата? За то, что доносила ему на меня за моей спиной? Или, может, за то, что пила таблетки по его приказу?

— Он тебе рассказал? — ахнула та. — Не думала, что решится.

— А у меня решительный брат.

— А чего ты хотел?! — ого, вот и защита сменилась нападением. — Мне было двадцать пять, когда мы поженились! — значит, я не ошиблась с возрастом, сейчас ей должно быть двадцать восемь, на год старше меня. — Я была не готова. Я все равно не хотела детей, и если Валентин думал, что это его заслуга, то черт бы с ним! Ты все время мотался туда-сюда, я тебя почти не видела!

— Тогда чего ты хочешь? — логично спросил Алекс. — Зачем пытаешься отмотать назад? Меня не переделать.

— А разве люди не меняются ради любимых?

— Ради любимых, возможно.

Что-то грохнуло.

— Ваза, — охнула Зоя Иосифовна, однако осталась на месте и не бросилась защищать свою собственность, наверное, побоялась оказаться под перекрестным огнем.

— А не боишься, что я прямо сейчас позвоню Валентину и скажу, что ты здесь? — а вот мы и добрались до угроз.

— Мы переместимся прежде, чем пойдет гудок, — спокойно отреагировал Алекс.

— А Зоя Иосифовна?

Старушка побледнела еще больше. Может, я и жестокая, но сейчас мне было не жалко ее чувства, пусть, наконец, поймет, что наделала.

— В тебе настолько нет ничего святого? — ответил Алекс вопросом на вопрос.

Наверное, все же что-то святое у этой женщины было, ведь любил же он ее когда-то. Она больше ничего не сказала, я только услышала быстрые шаги, когда пятки громко врезаются в пол, и звук застегиваемых «молний». Затем хлопнула дверь.

Практически одновременно с этим звуком на пороге кухни появился Алекс.

— Алеша, прости меня, — бросилась к нему Зоя Иосифовна и тут же обняла. Она была такой маленькой и хрупкой, что ее макушка оказалась на уровне его груди.

Алекс мягко погладил ее по спине.

— Вы не хотели ничего плохого, я знаю.

Старушка всхлипнула.

Вот сейчас я почувствовала себя так, будто наблюдаю какую-то интимную сцену, подглядывать которую не имею никакого права, и отвернулась. Забавно, до этого я подслушивала со спокойной совестью.

— Кира, нам пора, — позвал меня Алекс.

— Уходите? — испугалась Зоя Иосифовна.

— Кто ее знает, что она выкинет, — ответил он. — Лучше убраться подальше.

— Конечно-конечно, — быстро согласилась та и потопала нас провожать.

— Зоя Иосифовна, — серьезно попросил Алекс уже в дверях. — Я очень вас прошу впредь пользоваться телефоном по назначению. Если вам будет грозить опасность, я приду, это не обсуждается, но не звоните по другому поводу, кто бы ни захотел меня видеть.

— Я уже поняла, — старушка удрученно склонила голову, признавая свою вину.

Наверное, Алекс все-таки лучше меня. Я бы так просто не простила такую подставу, не смогла бы...

* * *

Когда мы вернулись в отель, Алекс был задумчив и молчалив и двигался, казалось, чисто на автомате.

Когда же прошлое, оставит его в покое и даст нормально жить?

Я не выдержала, подошла и крепко обняла, уткнувшись носом ему в грудь. Сказать мне было нечего. Что тут скажешь? Но мне хотелось, чтобы он чувствовал, что я с ним.

— Спасибо, что понимаешь и не устраиваешь сцен ревности, — сказал Алекс. В ответ я только фыркнула. — Ты ведь все слышала? Конечно, слышала. Слышимость там отличная, а ваших голосов не слышал я.

— Угу, — я не видела смысла отпираться.

— Мне жаль, что ты выслушала всю эту... грязь.

— Мне даже стало ее жалко, — призналась я. — Мне кажется, она, правда, считает, что любит тебя.

Настал его черед фыркать.

— Именно: считает, что любит.

— Ты ведь сам сказал, когда мы говорили о твоем деде и Зое Иосифовне, любить можно по-разному.

— Наверное, — согласился Алекс. — Но я на самом деле ее не понимаю. Что она любит? Мое тело? Мои деньги? Что? Если не понимает того, чем и как я живу? Если хочет, чтобы я изменился?

— Не знаю, — честно ответила я. — Мне не хочется, чтобы ты менялся.

Он усмехнулся и крепче меня обнял.

— Ты даже не представляешь, как я это ценю.

— Она доставит нам проблем? — спросила я через некоторое время.

— Если от обиды снюхается с Валентином, скорее всего, — подумав, ответил Алекс.

— А Зое Иосифовне?

— Не знаю, я все-таки верю, что совесть в ней где-то есть, и она не позволит ей причинить старушке вред. А вот тебе — запросто.

— Я-то ей зачем?

— А то не ясно? Думаешь, она поняла, что я не хочу ее видеть после всего, что она же сделала? — ответил мне Алекс. — Скорее, решила, что во всем виновата соперница, и, будь я один, я бы непременно простил ей все прегрешения.

— Ты ее очень любил? — не знаю, зачем я это спросила, но едва слова слетели с моего языка, мне тут же захотелось его прикусить. Зачем спросила? Не мое это дело, совсем не мое.

Тем не менее, Алекс ответил:

— Я был уверен, что любил. Теперь не уверен.

— Почему? — не поняла я.

— Потому что тебя я люблю совсем иначе.