Пароль скрещенных антенн

Новые недели, полные испытаний и опасностей, проходят, пока оболочка выросших и созревших яиц лопается, сначала на верхушке, потом вдоль. Из них и появляются на свет первые молодые термиты. Родители продолжают их кормить слюной, и они медленно растут, от линьки к линьке увеличиваясь в размерах. Все они один за другим превращаются в рабочих, сперва только в рабочих, в одних рабочих, к слову сказать, заметно меньших, чем те, что будут появляться на свет в этом же гнезде позже, когда семья разрастется.

Участие рабочих в жизни молодой семьи начинается с того, что они, пройдя последнюю линьку, какое-то время отдыхают, а затем принимаются расширять объем камеры, роют от нее ходы, сооружают новые ячейки.

В предыдущих главах несколько раз повторялось, что фактически всю общину термитника кормят одни лишь взрослые рабочие: только в их кишечнике живут те бактерии, которые снабжают термитов углеводами, жирами и белком. Но если это так, то здесь встает один каверзный вопрос, который придется рассмотреть.

Все бактерии, питающие в конечном счете термитов, живут только в ампулах кишечника взрослых рабочих. Хорошо. Но откуда же попадает эта микрофлора и фауна в новые гнезда, раз в кишечнике молодых термитов ее нет?

Допустим, в старом гнезде взрослые термиты, обмениваясь кормом, рассеивают обитающие в ампулах их кишечника формы, передавая один другому закваску с отрыжкой, с каплей эстафеты. Пусть так. Пусть это цепь. Однако с чего-то такая цепная передача должна начаться. Где же ее начало, где первые звенья цепи? Как обстоит дело в новом гнезде, которое основано парочкой крылатых? Ведь в кишечнике крылатых никаких целлюлозоразлагающих бактерий нет. Уходящие в роевой полет крылатые не могут, следовательно, принести с собой в зародышевую камеру никакой закваски. В то же время доказано, что все эти бактерии, биченосцы, инфузории и тому подобные относятся — напомним и это — к видам, которые не живут нигде, кроме как в кишечнике насекомых, и не вообще каких угодно, а только термитов данного вида. Откуда же в самом деле они появляются в новом гнезде?

Немало ученых, рассматривая в своих сочинениях этот вопрос, восклицали:

— Неразрешимая загадка!

Но неразрешимой она может казаться лишь тем, кто только на словах признает, что виды способны под воздействием условий изменяться и превращаться.

Мы не случайно говорим обо всем этом сразу же вслед за упоминанием о том, как первые рабочие термиты только что начавшей расти семьи принимаются расширять гнездо, увеличивать объем камеры, рыть новые ходы и ячейки. Очень похоже, что именно в древесине или в почве вокруг и около гнезда и распространены формы простейших, родственные питающей термитов фауне. Попадая в ампулы кишечника рабочих, они в новых условиях оставляют потомство, быстро изменяющееся, и раньше или позже превращаются в тех обитателей ампул, которые и питают термитов.

Происходит примерно то же, что и в почве под впервые посеянным где-нибудь клевером или другим бобовым растением, которое своими корневыми выделениями воздействует на быстро сменяющиеся поколения почвенных бактерий. Какая-то часть их и превращается в специфические корневые клубеньковые клеверные бактерии, которых до посева клевера в почве не было.

Здесь еще много неясного, недослеженного, неуточненного, сомнительного. Однако немало здесь и неоспоримого, твердо установленного.

Через какое-то время после того, как родительская пара уединилась в зародышевой камере, рядом с родителями появляется их потомство. Первые десять, двадцать, иногда и сто термитов, появляющихся в новой семье, все подряд — рабочие: пока они молоды, в их кишечнике никаких бактерий нет, потом термиты вырастают и принимаются работать — рыть почву, расширяя гнездо, — и тогда в их ампулах появляются бактерии и простейшие, начинающие питать новую семью.

После этого один из молодых вырастает солдатом — головастым, с увеличенными зубчатыми жвалами.

Не много способен сделать для защиты гнезда этот единственный солдат, но все же начало созданию оборонных сил положено, первый защитник колонии уже есть. Правда, его присутствие ни в какой мере не мешает самке съесть то или иное из снесенных ею яиц. Иногда и самец участвует в их поедании. Во всяком случае, известный немецкий знаток термитов профессор Вильгельм Гетч в своих наблюдательных гнездах не раз застигал самцов на месте преступления.

Не стоит ужасаться смыслу происходящего!

Правда, по поводу этих фактов немало написано в сочинениях иных философов и биологов, привыкших любое явление рассматривать сквозь кривые очки своих лженаучных теорий. Если верить им, вся органическая природа, вся жизнь живого — это непрекращающаяся сплошная и вездесущая борьба всех против всех.