Пароль: «Вечность». Падение небес

Под хламидой Почтаря было спрятано много всякого, и в том числе местный вариант армейской аптечки. Конечно, там не было ни перекиси водорода, ни промедола, зато нашлись несколько пахучих мазей, игла, суровая нить и подобие бинтов, то есть лоскутья из хорошо выстиранной, вываренной в кипятке ветоши. Чак сказал: «А ну пустите, я кое–что в этом деле смыслю», – и, бесцеремонно отпихнув Юну, занялся Лукой Стидичем. Зашил ему щеку, наложил повязку на шею и голову. Лука потерял много крови – она так и хлестала, пока с помощью микстур из аптечки монаха, тампонов и бинтов карлик не сумел остановить ее. Говорить жрец не мог, лишь неразборчиво мычал, а когда попытался встать, чуть не свалился с дрезины. Юна усадила его и теперь придерживала за плечи.

Под плащом Луки обнаружился патронташ, а в нем три десятка патронов к пистолетам. Один десяток я отдал Чаку, второй оставил себе вместе с хаудой. Гарпунер снова перекочевал к монаху, Юна взяла длинный кинжал Луки.

– Встанем, сейчас встанем, – объявил Почтарь, склонив голову к двигателю.

– Это ты по звуку, что ли, определил? – недоверчиво спросил Чак.

Монах передвинул рукоять и крутанул торчащее из тумбы колесо. Под днищем зашипело, дрезина поехала немного быстрее. Лука Стидич захрипел, Юна склонилась над ним, но жрец отстранил девушку и повернул ко мне лицо, полускрытое темными от крови бинтами.

– Швет… швет погашнет, – промычал он.

– Как только остановимся, станет темно, – согласился я.

– Надо… охонь…

– А за нами идет кто–то, – вставил Чак. – Во, слышите…

Все замолчали. Сквозь стук колес и дребезжание мотора из–за стены туннеля донесся такой звук, будто по железу скребли ногтями.

Или длинными кривыми когтями.

Потом раздались глухой шепот, очень тихий и неразборчивый, и едва слышное звяканье. Казалось, что источники звуков движутся за стеной, сопровождая дрезину.

– Это не за нами, – сказал я Чаку. – А рядом с нами.

– Да нет же, там тоже кто–то есть. – Он ткнул пальцем назад.

Я прислушался.

– Ничего не слышу.

– А ты ухи развесь пошире, человече. Точно говорю: идет там кто–то. Не идет даже, а так… спешит, короче. Быстро–быстро перебирает ногами. Только не пойму – по полу или по потолку… А, нет, вверху он, точно, а то б вода плескалась, понимаешь? За провода с трубами, сволочь, цепляется, как тогда!

Я снова прислушался – и вроде бы на этот раз действительно услышал легкий стук и цоканье во мраке туннеля позади.

Тарахтение мотора стало тише, он снова задребезжал. Фара замигала, угасая.

– На парах одних едем, – подал голос Почтарь. – Горючего совсем не осталось.

– Юна, достань бинты, – сказал я. – Чак… Нет, Почтарь, отломай две рукояти от тумбы этой.

– Я те отломаю! – возмутился монах.

– Все равно твоей дрезине конец, а нам нужны факелы. На что еще бинты намотать?

– Инструменты у меня есть, вот на что.

Он склонился над чем–то, лежащим около тумбы, в этот момент двигатель стих, и в туннеле наступил непроглядный мрак.

* * *

Темноту наполняли звуки.

Плеск. Бульканье. Журчанье. Приглушенный скрип и лязг за стеной. Цоканье и частый стук позади.

Они усилились, как только погас свет.

– Тварь там не одна, – прошептал Чак.

Заплескалась вода – кто–то бежал по шпалам. Замычал Лука Стидич. Юна Гало сказала в темноте:

– Я делаю факелы. Один почти готов, но мне нечем зажечь и…

– Их надо сбрызнуть горючим, – перебил я. – Почтарь, у бака широкое горлышко? Отвинти, чтобы факелы можно было внутрь просунуть. Там на дне еще чтото есть…

Я едва не вскрикнул, ощутив рядом движение, и тут же голос монаха произнес над ухом:

– Не шевелитесь никто. Сейчас я… сейчас…

Раздался щелчок, потом бульканье. Возник непривычный запах – вроде какая–то смесь спирта с бензином, машинным маслом и чем–то еще. Я вспомнил про раздутый черный портфель, который переложил на полку с задней лавки, когда впервые залез на дрезину.

Цоканье, стук и плеск нарастали. Я встал коленями на лавку, подняв перед собой пистолет и хауду.

Юна сказала с другого конца дрезины:

– Кто–нибудь, дайте мне зажигалку! Лука, у вас есть?

– У меня есть, – отозвался Чак. – Только я совсем не хочу поворачиваться спиной к тому, что там шумит в темноте.

Жрец промычал:

– В кармане… справа…

Цоканье раздалось совсем рядом, и что–то прыгнуло на нас из темноты – видно ничего не было, но мы с Чаком почувствовали движение и выстрелили одновременно, причем я с двух рук.

Залп из стволов хауды сопровождался всполохом огня, ярко озарившим туннель.

По нему бежали мутанты.

Они двигались молча и очень целеустремленно, будто гончие, почти настигшие дичь.

Некоторые бежали по потолку, другие скакали по рельсам, опустившись на четвереньки. Двое далеко опередили остальных, и один из этой пары прыгнул. Дробь отбросила его назад, тварь свалились между рельсами. Краем глаз я увидел Почтаря: стоя на краю дрезины, он занес над головой стеклянную емкость размером с трехлитровую банку, с узким горлышком, из которого свисала скрученная жгутом тряпка.

– Огня мне! Огня! – крикнул монах.

– Чак, зажигалка! – Я бросил разряженную хауду и протянул правую руку, продолжая стрелять из пистолета в левой.

– Сейчас… погодь…